них хватало.
Они болтали о незначащих пустяках, которые составляли их день,
об убранстве одной из комнат, которую Кэлвин привел в порядок,
а Мэй обставила, о непорядках с освещением в одном из верхних
коридоров - оно слишком медленно загорается. Все были спокойны
и расслаблены. Наступал очередной час отхода ко сну, и кто
знает, какие видения могут придти в сонном забытье? Но они
ОБЯЗАНЫ спать. Харли знал - интересно, было ли то известно и
другим? - что когда сгущалась темнота и они разбирались по
своим кроватям, приходила безоговорочная команда спать.
С трудом перебарывая напряжение, он стоял у двери спальни,
охваченный волнением от необычности своего поведения. В висках
болезненно пульсировала кровь, и он сжал их холодными ладонями.
Он слышал, как остальные один за другим расходятся по своим
отдельным комнатам. Пиф пожелал ему спокойной ночи; Харли
ответил. Наступила тишина.
Наконец-то!
Едва только, перебарывая волнение, он ступил в коридор, как
вспыхнул свет. Да, он в самом деле зажигался, словно нехотя. В
груди у него гулко билось сердце. Он решился на преступление.
Он не знал, ни что ему делать, ни как развернутся события, но
он решился. Он избежал приказа ко сну. Теперь он должен
спрятаться и подождать.
Не так легко найти себе укрытие, когда свет повсюду следует за
тобой по пятам. Но оказавшись в проходе, который вел к
неиспользуемым комнатам, чуть приоткрыв двери и скользнув через
порог, Харли убедился, что свет померк и он остался в темноте.
Он не испытывал ни радости ни умиротворения. Мозг его
разрывался конфликтом, суть которого он с трудом осознавал. Он
не мог отделаться от чувства тревоги: он нарушил правила и со
страхом прислушивался к шорохам темноты вокруг. Но
неизвестность наконец кончилась.
В коридоре снова вспыхнул свет. Не стараясь соблюдать тишину,
из своей спальни вышел Джаггер, с треском захлопнув за собой
дверь. Прежде, чем тот развернулся и стал спускаться по
ступенькам, Харли успел бросить взгляд на его лицо; на нем была
не столько решимость, как у него самого, а спокойствие - как у
человека, выполнившего свои обязанности. Он легко и небрежно
спустился по лестнице.
Джаггер давно должен был быть в постели и крепко спать.
Требования природы не оспоришь.
Без промедления Харли последовал за ним. Он готовился к чему
угодно, что теперь и происходило, но кожа его от ужаса
покрылась пупырышками. В голову к нему пришло легкомысленное
предположение, что он может рассыпаться от страха. Тем не
менее, он продолжало упрямо спускаться по лестнице, беззвучно
ступая по толстой ковровой дорожке.
Джаггер повернул за угол. На ходу он тихонько насвистывал.
Харли слышал, как он открыл двери. Должно быть, от склада -
никакие иные двери в доме не запирались. Посвистывание смолкло.
Склад открыт. Из него не доносилось никаких звуков. Харли
осторожно заглянул внутрь. Дальняя стена была повернута на оси,
открывая за собой проход. Несколько минут Харли стоял, застыв
на месте, не отрывая глаз от проема.
Наконец, перебарывая спазму в горле, он вошел в помещение
склада. Джаггер исчез - там. Харли тоже вошел в проход. Он не
знал, ни куда ему идти, ни с кем он может столкнуться... Он
оказался в месте, которое не было домом... Коридор был коротким
и в нем были две двери, одна в дальнем конце была решетчатой,
как у клетки (увидев ее, Харли не понял, что это лифт), а
другая, сбоку, - узкой и с окошечком.
Оно было прозрачным. Харли взглянул в него и отшатнулся,
задохнувшись. У него закружилась голова и перехватило горло.
Там, снаружи, сияли звезды.
Он с трудом собрался и двинулся в обратный путь по лестнице,
придерживаясь за перила. Все их существование оказалось
каким-то чудовищным недоразумением...
Он ввалился в комнату Кэлвина и тут же вспыхнул свет. Кэлвин,
который засыпал, едва только очутившись в постели, лежал на
спине, и в помещении стоял легкий приятный запах.
- Кэлвин! Вставай! - заорал Харли.
Спящий не пошевелился. Харли внезапно испытал беспокойство от
своего полного одиночества и его охватило странное ощущение
возвышающегося над ним огромного дома. Склонившись над
кроватью, он с силой потряс Кэлвина за плечи и шлепнул по щеке.
Кэлвин застонал и открыл один глаз.
- Просыпайся, человече, - сказал Харли. - Происходит нечто
потрясающее.
Кэлвин приподнялся на локте, и было видно, что он преисполнен
страха, который растет в нем.
- Джаггер ВЫШЕЛ ИЗ ДОМА, - сказал ему Харли. - Тут есть выход
наружу. И мы... мы должны выяснить, кто мы и что мы. - Голос
его поднялся до истерического крика. Он снова затряс Кэлвина. -
Мы должны выяснить, что тут делается. Или мы жертвы какого-то
чудовищного эксперимента - или все мы сами чудовища!
И пока он произносил эти слова, у него на глазах, ускользая из
скрюченных пальцев, Кэлвин стал сморщиваться, складываться и
расплываться; глаза у него сошлись к переносице, а могучий торс
съежился. На его месте оказалось нечто иное - хотя шевелящееся
и живое.
Харли перестал вопить, лишь когда, кубарем скатившись по
лестнице, увидел за маленьким окошком звезды, свечение которых
заставило его замолчать. Он должен выбраться отсюда, что бы ни
представляло собой это "вне".
Он рванул на себя маленькую дверь и распахнув ее, вдохнул
свежий ночной воздух.
Харли не привык на взгляд оценивать расстояние. Ему
потребовалось некоторое время прежде, чем он разобрался в
окружении, понял, как далеки от него горы, темные силуэты
которых вырисовывались на фоне звездного неба и что сам он
стоит на платформе в двенадцати футах над землей. В отдалении
горели огни, бросая яркие прямоугольники света на гудрон шоссе.