- Что Вам известно? – Накрывает меня. – Вы знаете, где она? – Подрываюсь с дивана.
- Обсудим при встрече. Здесь не место, - оглядывает кабинет, кивает каким-то своим мыслям и просто уходит, даже не попрощавшись. Кажется, он даже не сомневается, что я приеду по адресу, что он оставил. Да и я не сомневаюсь тоже. Надо ехать, даже если это какая-то подстава. Потому что если все-таки Соколов что-то знает… Каждая крупица информации о Любаше на вес золота!
Время до вечера тянется, и когда стрелка часов подбирается к одиннадцати, я не выдерживаю. Беру ключи от тачки и еду по указанному адресу.
12. Люба.
В дверь моего подземелья входит Он. Я сажусь на матрасе и прислоняюсь спиной к стене. Сегодня холоднее, чем все время до, и по коже ползут противные мурашки. Мужчина двигается неторопливо, но уверенно. Рассматриваю его: как всегда хмур и неразговорчив. Ставит на стол термос, откручивает крышку и наливает в нее что-то горячее.
- Вот, пей, - протягивает мне импровизированный стакан.
- Спасибо, - принимаю угощение и делаю неторопливый глоток. Горячая жидкость проваливается в желудок, заставляя морщиться от спазма. Но тошноты нет, и я делаю еще глоток.
Мужчина внимательно наблюдает за мной и этим заставляет нервничать.
- Тебе приносили еду?
- Нет, только безвкусную жижу, - и откуда только смелости набралась такое сказать? А у него дергается уголок губ. То ли от недовольства, то ли от того, что не ожидал от меня такой длинной смелой фразы.
- Понятно, - кивает каким-то своим мыслям и, встав со стула, выходит из подвала.
Чай я допиваю в одиночестве и закручиваю термос крышкой. Через какое-то время мужчина возвращается и протягивает мне тарелку с бутербродом. Кусок хлеба, колбаса и сыр – вроде, ничего особенного, но мой желудок жалобно урчит от голода. Беру угощение и откусываю крупный кусок. Оказывается, несмотря на постоянную тошноту, я очень проголодалась. И несмотря на голод – не могу заставить себя есть ту ужасную кашу, которую приносят…
Откусываю еще кусок.
- Ничего более съедобного не нашел. И ты это… - он подбирает слова. – Ешь не спеша, жуй хорошо, чтобы плохо не стало.
- Фпафибо, - энергично пережевывая очередной кусок, говорю я. В желудке от съеденного тяжесть, запить бы. И Он снова угадывает мои мысли, наливает чай и протягивает стакан мне. Отпиваю пару глотков и снова принимаюсь за бутерброд.
Он садится на скрипучий стул и откидывается затылком на стену, прикрывает глаза. Почему Он всегда хмурится? Брови сведены, и между ними залегла глубокая складка. Я ни разу не видела, как он улыбается. Да и чему тут улыбаться? Работенка у него так себе – быть нянькой пленницы. Да и умеет ли он вообще улыбаться? Вряд ли его жизнь легка и радостна, раз он связан с криминалом. А свое похищение ничем иным я назвать не могу.
Я так задумалась, что пропускаю момент, когда Он открыл глаза. Так и сижу, рассматривая Его.
- Почему не ешь?
- Как Вас зовут?
Говорим одновременно, и, о Боги! На его лице появляется нечто похожее на улыбку!
- Я задумалась, - отвечаю первая и откусываю бутерброд. Жую и рассматриваю мужчину уже, не таясь. Все равно поймал меня с поличным.
- Все называют меня Зоркий.
Киваю своим мыслям. Как в криминальных кругах это называется? Кликуха? Погонялово? Усмехаюсь, отчего уголок губы снова трескается и начинает жечь. Слизываю языком каплю крови. Чертов боров, до сих пор щека болит! Приторный вкус крови оседает на языке. Все удовольствие от съеденного бутерброда пропадает. Касаюсь пальцем рассеченной губы, морщусь от боли.
Хорошо, что здесь нет зеркала. Я наверно ужасно выгляжу… Думать в таких обстоятельствах о своей внешности – глупость, наверное Но я настолько привыкла… И поняла, что могу не вернуться к своей прежней жизни, если у папы не получится договориться с моими похитителями.
Зоркий больше ничего не говорит. Он снова откидывается затылком на стену и так сидит с закрытыми глазами.
За последние пару дней… Ну, мне кажется, что пару… Ко мне никто кроме Него не приходил, и я немного расслабилась. Лучше буду голодать, чем снова жаться от страха к стене… А Зоркий, он не причинит мне вреда. Когда Он рядом, мне почти спокойно.