14.
Может ли моя жизнь закончиться в сыром вонючем подвале вот так… Нет, я не в силах собственноручно лишить себя жизни. Я же так люблю жизнь… Столько всего еще не успела узнать… Сколько всего мечтала попробовать, где побывать… А Юрка? Как там мой бедный Юрка? Пострадал из-за меня…
А папа? Боже, пусть с ним все будет хорошо! А я потерплю, подожду… Он обязательно за мной придет, мой папулечка…
Кабана больше нет! Нет! И я надеюсь, что его дружки не придут и не продолжат то, что он не успел совершить. Он не успел…
Задыхаюсь от тошноты и ползу на четвереньках к ведру. Еле успеваю открыть крышку, как меня выворачивает. Долго и мучительно выворачивает, а потом снова наступает темнота.
Открываю глаза – привычно удит и моргает лампочка. Доползаю до матраса. Тяжело, словно вешу тонну. Железка, которой я хотела вскрыться, валяется рядом. Убираю с лица влажные волосы и тут понимаю, что не хочу… Не хочу не волос этих, ничего не хочу…
Оттягиваю прядь и пилю ее острым краем железяки. Нравятся мои кудри – а вот хрен вам всем, мрази! Буду ходить лысой, лишь бы ко мне больше никто не прикасался… Силы быстро заканчиваются, но я все же завершаю начатое. Вокруг темными пятнами валяются длинные пряди, и я отбрасываю железку, словно она – ядовитая змея. Реву снова, но слез нет. Просто не осталось слез. Лишь горечь во рту и по телу отпечатки жестких пальцев громилы, что начинают синеть.
На полу у входа валяется пистолет, и почему его не забрали – вопрос. Поднимаюсь на ноги с трудом и, покачиваясь, иду. Поднимаю пистолет, он тяжелый и холодный. Дрожь пробегает по телу. Боже мой… Боже мой! Я. Убила. Человека. Я убила! И пусть то существо человеком назвать сложно… Животное, грязное, мерзкое… Но я убила. Аааааа… Снова тошнит и я бегу к ведру. Но рвать уже нечем, и я просто чувствую дикую боль. Словно меня выворачивают наизнанку. И эта боль пульсирует во всем теле. Полощу рот остатками воды, вытираю лицо влажными ладонями и ложусь на свой матрас. Холодно… Как же холодно! И пустота не только в моей темнице, но и в моей душе. Словно это я истекаю кровью, оставляя следы на бетоне…
Чувство опустошенности сменяется отвращением к себе и новым приступом истерики. Но тут дверь в мое подземелье распахивается и на пороге появляется Зоркий. От страха и неожиданности я вскидываю в его сторону пистолет. И неважно, что в нем нет патронов…
- Тише. Тише, это я… - он взволнованно смотрит на меня, подняв руки вверх. – Ты же знаешь, я не причиню тебе вреда… Люба, ведь знаешь?
И меня срывает в новую истерику. Сильные руки сгребают меня в охапку.
- Ну что ты, маленькая… Все прошло. Все закончилось. Люба…
И раскачивает меня в своих объятиях, как ребенка. Снимает рубашку и накидывает на мои плечи.
- Прости меня… Не успел я…
Говорит что-то еще, но я лишь слышу какую-то возню вокруг. Топот, разговоры, мое тело взмывает вверх, я словно парю в воздухе… Воздух. Теплый и свежий. Пахнет скошенной травой и выхлопными газами. Шум двигателя, сирена, кто-то что-то говорит, но я не понимаю. Хочу открыть глаза, но не получается. Тело непослушное, оно мне не подчиняется.
Куда-то едем. Трясет по ухабам. Снова голоса, шум, какой-то писк. Я словно сплю, но все слышу. Тяжелое марево сгущается и, наконец, наступает спасительная темнота. Я умерла, что ли?
15.
Пик… пик…пик…
Этот противный звук врывается в мое сознание, становится все громче и громче. Мне хочется закрыть уши, но не могу пошевелиться. Паника охватывает мое тело, и я пытаюсь открыть глаза. Не с первого раза, но все же получается.
Звук становится чаще и громче. Зажмуриваю глаза от головной боли. Из горла вырывается то ли стон, то ли хрип. Во рту пустыня, все тело ноет и затекло. По ногам идут колючки, и я пытаюсь пошевелить пальцами. Не чувствую… Ничего не чувствую ниже колен… Дыхание срывается, и я пытаюсь встать, но понимаю, что связана. Надо вырваться, выпутаться из оков…