Черт те что… Не ночь, а полный пиздец. Вылезаю из-под Любиной руки так, чтобы не разбудить. Забираю одежду и плетусь в кухню. Наливаю крепкий чай, одеваюсь и, накинув куртку, выхожу с чашкой чая на улицу. Холодает здесь раньше, чем в городе, да и после ночного ливня сырость пробирает до костей. Нашариваю в кармане пачку сигарет. Она изрядно потрепанная, потому что таскаю ее уже полгода, наверно. Пытался завязать, но вот досада – с моей работой просто срывался каждый раз. И вот, снова.
Выбить сигарету из пачки не выходит, приходится вытаскивать пальцами и прикуривать от спички. Выдыхаю сизый дым и прикрываю глаза. Хорошо, все-таки, здесь. Тишина, воздух свежий. Может, и хорошо, что меня отстранили от дела, дали передышку? Как это сейчас по-модному называется, когда заебался до такой степени, что ничего не хочется? Выгорание, вот, вспомнил. Усмехаюсь своим мыслям. Ну, хоть не думаю о теплой девочке, что спит в моей кровати. В ее объятиях очень уютно. Я так не чувствовал себя уже много лет. Да я вообще так себя, наверно, никогда не чувствовал…
Задумавшись, иду на инспекцию участка. Надо бы сгрести с огорода засохшие сорняки, выкатить из гаража мотоблок и перепахать землю. Взгляд цепляется за старый турник, который так и не поднялась рука убрать. Его еще мой дед мастерил. Надежная конструкция из железных трубок, почти заросла травой, но я уже иду туда, приминая траву ботинками. Делаю последнюю затяжку и тушу окурок о забор, выпиваю большим глотком чай и подпрыгиваю, цепляясь руками за перекладину.
Давненько не занимался, но тело все еще помнит. Раз… два… три…
Дыхание сбивается после десяти, и я спрыгиваю за сырую землю. Хо-ро-шо! Как же хорошо! Мышцы тянет, становится жарко. Стираю пот со лба рукавом и выдыхаю. Изо рта вырываются клубы пара. Налетает прохладный осенний ветерок, с деревьев листва летит – благодать! Вот еще к реке сходим с Любой, если дождь не зарядит снова, и будет вообще здорово.
25. Люба.
Сон в кои-то веки спокойный. Просыпаюсь не от кошмара, а от того, что выспалась. За окнами серо, а, значит, уже утро. Захара рядом нет, и это хорошо. Не знаю, как буду смотреть ему в глаза после сегодняшней ночи. Ну и позорище…
Прийти к мужчине в спальню! О чем я вообще думала?
Да о том, что снова приснился кошмар, а я не хочу. Не хочу оставаться одна, когда рядом тот, с кем спокойно. Надежно.
Касаюсь его подушки носом и обнимаю ее. Аромат мужчины не яркий, не резкий и такой приятный, что мурашки по коже разбегаются.
В окно проникают робкие солнечные лучи, и я вспоминаю, что сегодня мы идем к реке. Прогулка с Захаром видится мне чем-то нереальным. Ну, где романтика, а где товарищ Соколов? Хотя, может, это я вкладываю в нашу прогулку такой смысл, а Захар совершенно не относится к этому романтически. Скорее всего, так и есть. Но понимание разных взглядов на одни и те же вещи не испортит моего настроения, и я все же встаю с кровати. Поправляю подушки и накидываю покрывало.
В доме тихо и пусто. Захара нигде нет, и я не спеша привожу себя с порядок. Кажется, мне лучше без успокоительных. Я все еще скорблю, да и странно было бы, если бы чувствовала себя по-другому, ведь папа - единственный близкий человек. Но я хочу пережить свою скорбь в трезвом уме.
Захар входит в дом минут через тридцать. Он взмыленный, часто дышит и стирает пот со лба предплечьем.
У меня готов нехитрый завтрак из горячих бутербродов и свежезаваренного чая.
- Доброе утро, - улыбается он. - Выспалась?
- Доброе, - отвожу взгляд и, наверно, надо извиниться за ночное вторжение. Но я не буду. - Где был с утра пораньше?
- Вспомнил молодость.
- Подробностей не ждать?
- На заднем дворе у забора есть старый турник. Вот, решил, что зарядка будет в тему, раз уж я осел на какое-то время без работы. Если буду только спать и есть, скоро перестану помещаться в двери, - довольно рассказывает он.
Захар такой интересный. Во всем. Мне до него расти и расти, но я буду стараться. Мне хочется ему нравиться, во всех смыслах.
- Значит, успел проголодаться, - ставлю на стол парящие кружки с чаем и блюдо с бутербродами. - Я не особо умею готовить, - признаваться в своих недостатках неприятно, но мысли о том, что дочка с красивым именем Марина превосходно готовит, а я вот такая неумеха, не дают мне покоя. Надо с этим что-то делать!
-Ничего, у тебя все впереди. Главное - желание научиться. Оно же есть?
Киваю, отправляя в рот бутерброд. Да, желание есть, да и возможность тоже. Начну пока с чего-то обычного, типа суп или борщ приготовлю, научусь варить макароны, чтобы не кусок теста был в кастрюле. А там посмотрим, может, что посложнее попробую.
После завтрака Захар сам моет посуду, а я иду одеваться. Одежды у меня не много, но сменные джинсы, футболку и свитер нахожу в сумке, что привез вчера Захар. А вот куртки там нет, да и быть не могло, потому что всю теплую одежду я на лето убирала подальше. И вряд ли бы Захар стал искать что-то на антресолях.
Но товарищ Соколов не был бы собой, если б не нашел выход. Поэтому на мне шапка бинни и куртка его дочери. Совершенно обычные вещи, но очень уютные.
Выходим на улицу, я вдыхаю свежий воздух полной грудью. Ни с чем не сравнимое ощущение, в городе так свободно дышать не получится - смог и выхлопные газы. А здесь - совсем другое дело. После ночного ливня дорога все еще сырая, на пожухлой траве у обочин крупными каплями роса. С деревьев облетают последние ржавые листья. В небе спешат куда-то хмурые облака, подгоняемые ветром.
Мы почти не говорим, просто идем вперед, и сворачиваем с дороги на узкую тропу. Я пару раз умудряюсь споткнуться, и Захар в конце концов решает не отпускать мою руку. А я и рада, потому что его ладонь очень уютная.
У реки ветрено и прохладно. Застегиваю бегунок куртки до самой бороды, но улыбаюсь. Захар пинает носком ботинка камень, и тот летит в воду, громко плюхая.
- Всегда мечтала научиться пускать блинчики, - зачем-то говорю я и тут же смущаюсь.
- И что же тебе помешало?
- Мы никогда не ходили на речку, а на море можно было запускать камни только в голову какому-нибудь туристу, - смеемся. - Так что не довелось даже попробовать…
- Так почему бы не попробовать сейчас?
И так это предложение заманчиво, что я соглашаюсь. Но ничего у меня не получается ни с первого раза, ни со второго, ни даже с третьего.
- Так дело не пойдет, - страдальчески закатывает глаза Захар. -Ты не так стоишь, и держишь камень тоже не так. Смотри, - встает у меня за спиной, поправляет плоский камень в моей руке. - Немного склонись вбок, вот так, - корректирует мою позу. - Отведи руку немного назад и бросай так, чтобы блинчик летел параллельно воде…
Его слова достигают меня словно сквозь вату, потому что Захар так близко… но что-то я все же усваиваю, потому что бросаю и о, боги! Блинчик не тонет, а отскакивает по поверхности воды несколько раз. Подпрыгиваю от радости, издаю какие-то странные звуки вместо смеха, и повисаю на шее Захара. Об обнимает с ответ и, подхватывая, кружит. Прихожу в себя, осознавая, что эмоции вышли из-под контроля, но объятий не разжимаю.
И так бы греться в руках Соколова, но на лицо срывается капля, потом вторая.
- Ч-черт! - Спохватывается Захар, и тянет меня в сторону перелеска. Можно было бы спрятаться от спустившегося дождя под кронами деревьев, но листвы уже нет, и этот вариант отпадает. Из последних сил стараюсь поспеть за Захаром, и он сбавляет ход перед каким-то строением, больше похожим на разрушенную наполовину старую автобусную остановку. Крыши почти нет, но в углу вполне можно укрыться. Прячемся от дождя. Ветер задувает капли, и я тяну Захара за рукав ближе, в укрытие.
Разворачивается ко мне лицом. Ежусь от его взгляда, но он понимает этот жест по-своему.
- Замерзла? - расстегивает куртку и распахивает полы. Недолго думая, льну к нему, обхватывая крепкий торс руками под курткой.
Захар оборачивает вокруг меня полы куртки, насколько это возможно, и обнимает поверх. И не буду говорить, что мне не было холодно. Утыкаюсь в его висок носом. Мне кажется, или Захар немного повернул голову? Его теплое дыхание согревает щеку, и я прикрываю глаза. Как же хорошо, мамочки… Так бы и стояла в его объятиях!
Но дождь заканчивается так же внезапно, как и начался, и мы выдвигаемся к дому.