Возвращаюсь воспоминаниями в больничную палату, где провел в бессознательном состоянии кучу дней. И голос тихий, мелодичный, грудной как будто бы… И глаза карие, огромные. Волосы кудрявые, как пружинки, торчащие во все стороны…
Я так и не понял, это была реальная девушка или просто видение. Но как бы ни было, этот голос здорово помогал мне на пути к выздоровлению. Правда, когда я пришел в себя, больше не слышал ее. Искал среди медперсонала глаза, кудри эти дикие, вслушивался в сотни голосов за дверью, но ни разу так и не нашел того самого…
Спрашивал у врача, который ко мне постоянно заходил, кто был рядом со мной во время отключки. Но тот ничего не говорил. И на мои воспоминания лишь отвечал, что в состоянии комы всякое бывает.
Ну бред же… Не могло мне такое привидеться… Или могло?
Люба садится за стол рядом со мной.
- Может, все-таки будешь? – кивает она на сковороду с яичницей. – Я и на тебя пожарила. Вкусно… - с упоением поедает жареную колбасу.
- Спасибо, малышка. Не хочется, - выдавливаю из себя.
- Тогда, может, пойдешь, приляжешь? Отдохни, папуль…
На силу встаю и еле плетусь в свою комнату. Падаю на кровать, морщусь от ощущения тысяч иголок, пронизывающих затекшее без движения тело. Надо брать себя в руки, иначе Любаша будет волноваться. Хватит с нее потрясений! Теперь только позитивные мысли должны наполнять ее светлую голову, только позитивные события согревать ее душу. Захар, конечно, позаботится об этом. Но я тоже не буду в стороне. Она – моя опора, а я ее. Так было и так будет всегда!
34. Соколов.
Люба выходит из спальни отца. Встречаю ее в узком коридоре. Ее пальцы подрагивают, глаза все еще влажные, опять плакала что ли? Без слов входит в мои объятия. Целую ее плечо чуть выше наложенной мной повязки. Люба здоровой рукой обнимает меня за шею.
- Спит?
- Угум, - ластится к моим рукам, как кошка. – Поцелуй меня, товарищ Соколов…
Целую. Нежно. Долго. Прямо перед дверью, за которой спит ее отец. А Люба пробирается под мою футболку прохладными пальчиками. По коже мурашки, член тяжелеет.
- Хочу тебя… - шепчет между поцелуями Люба.
- Маленькая, твой отец… Не время сейчас…
- Он спит, - возражает Люба и вмиг напрягается всем телом. Отстраняется. – Или ты просто меня не хочешь? – во взгляде снова недоверие и что-то еще. Обида, что ли?
- Глупышка, - притягиваю ее за шею обратно к себе. – Как вообще можно тебя не хотеть… Ты же такая… Моя!
Закрывает глаза. Из-под подрагивающих век срывается пара слезинок.
- Ты уверена, что мы можем?
- А почему нет? – глаза в глаза, и меня кроет от этой откровенности между нами и от того, что я у нее был первый.
- У тебя там все зажило? Не болит?
- Нет, не болит…
- Хорошо, - наступаю, заставляя отступать вглубь дома. Если Любе сейчас что-то нужно, то я готов ей это дать. Все, что угодно. Нужен секс? Окей. Я хочу ее постоянно.
Вдохновленный реакцией Любаши, не успеваю даже дверь на щеколду закрыть. Набрасываюсь на ее губы, терзаю, ласкаю, прикусываю, получая от нее отдачу еще более жаркую. Здоровой рукой обхватывает мой затылок, царапает. Ш-ш-ш… Охренеть, как возбуждает!
Не знаю, как Люба оказывается лицом к стене, но я уже стягиваю с нее штаны вместе с трусиками и нетерпеливо погружаюсь в ее жар. Она приглушенно стонет, прогибается, подставляясь под мои движения. Оглаживаю лапами ее миниатюрную попку, сжимаю пальцами, запрокидываю голову. Сдерживать стоны не получается. Это что-то совершенно невообразимое. Я думал, что вот так хотеть женщину невозможно. Но вот он, тот же я, скептик, битый жизнью мужик, готовый сгореть дотла в объятиях девчонки. Девчонки, которая запала в душу с первого взгляда.
Хочу видеть ее лицо… Нам хорошо и так, но все же выскальзываю из Любы и разворачиваю к себе лицом. Снова наступаю, пока не упирается попкой в стол. Замирает, глаза стекленеют, и я понимаю, что что-то тут не так. И я накосячил.