Конечно, жалко ни в чем не повинных работников, которых я отдам в руки Зотова. Но у них будет выбор, и если захотят уйти – думаю, их держать никто не станет. Но возможно, они и останутся. Если Зотов не решит устроить сокращение штата или не урежет зарплату.
К вечеру голова нещадно гудит, и я отправляюсь домой. Домоуправительница встречает меня на пороге. Доброй души человек, Тамара Львовна служит в нашем доме верой и правдой много лет. Она воспитывала Любашу, как родную внучку. И я очень благодарен этой милой женщине. Вот и сейчас она сложила руки на груди в молитвенном жесте, глаза опухшие и красные от слез.
- Сергей Михайлович, ну что там? Есть какие-то новости?
- Пока никаких. Поздно уже, ложитесь спать, теть Тома.
- Да как же… Когда сердце не на месте!
- Вам вредно нервничать, давление поднимется. Не заставляйте меня переживать еще и о Вас, ладно? – обнимаю подрагивающие пухлые плечи женщины, похлопываю по спине. – Может, вызвать врача?
- Да бог с тобой, Сереженька! Что мне будет? Выпью на ночь таблетку, да и все пройдет. Главное, чтобы Любаша скорее домой вернулась!
- Дай бог, Тамара Львовна!
7. Люба.
Я потеряла счет времени из-за постоянной темноты. Одиноко висящая лампочка тускло освещает мою темницу, все сильнее вгоняя меня в апатию. Еще и мигает иногда заставляя вздрагивать. Мысли с каждым мгновением, проведенным взаперти, становятся все неутешительнее. Почему же папа не забирает меня? Или эти сволочи выдвинули какие-то дикие условия? С них станется…
Дверь открывается, и в подвал входит Он. В одной руке у него две маленькие бутылочки воды, во второй упаковка влажных салфеток. От вида такого примитивного средства гигиены, мое немытое тело начинает зудеть. Помимо воли, начинаю чесать плечо, жадно облизываю пересохшие губы.
Мужчина протягивает мне бутылку воды, вторую ставит на стол, а на матрас летит пачка салфеток.
- Спасибо, - хриплю, откупоривая крышку на одной из бутылок и делая несколько жадных глотков. Желудок жалобно сжимается и издает громкое урчание, потому что за все время, что я здесь, кормили меня только раз.
Я решаю экономить воду, и закручиваю крышку на бутылочке. Достаю пару салфеток и тщательно протираю ими лицо. Запах отдушки такой резкий, что режет глаза, но и он намного приятнее той вони, что впиталась в кожу.
Гость уже расположился на своем обычном месте, закинул голень на колено и отвернулся. Он совершенно не похож на тех громил, что приходили до него. Он всегда опрятно одет. Не в бренд, но довольно стильно.
И тем ущербнее перед ним выгляжу я. Мне кажется, что запах моего немытого несколько дней тела смешался с запахом сырости, и я ничем его не отмою.
- Я выйду на несколько минут, чтобы тебя не смущать, - говорит он, и действительно выходит. Я же спешу справить нужду в то самое ведро и обтираю влажными салфетками интимные части тела. Когда возвращается мужчина, я уже сижу полностью одетая на своем матрасе.
- Вы очень добры ко мне. Спасибо, - говорю я, наблюдая за его реакцией. – Те, что приходили до Вас, не были такими неравнодушными.
- Не приписывай мне надуманных качеств, девочка. Я всего лишь принес тебе воду.
- Мне кажется, Вы просто хотите казаться хуже, чем являетесь на самом деле.
- Тебе лучше замолчать, - предупреждает он, и я слушаюсь. Но продолжаю наблюдать за ним со своего места. Через какое-то время за ним снова приходит амбал, и говорит, что его вызывает босс.
Кто такой этот босс, и какие дела у него могут быть с папой, для меня загадка. Явно ведь, что заказчик моего похищения не дружит с законом, тогда как папа всегда вел честную игру. Он даже налоги все до копейки платил вовремя! Хотя бухгалтер несколько раз предлагала сэкономить. Но такой мой папуля, честный.
Время тянется неимоверно медленно, и я снова погружаюсь в тревожный сон. Мне снится лесная поляна, освещенная солнцем. Но я не чувствую себя в безопасности. Мне кажется, что за мной кто-то наблюдает. Словно хищный зверь притаился в деревьях на окраине опушки. Я пячусь назад, но натыкаюсь на препятствие. Оборачиваюсь, задыхаясь от облегчения. Меня за плечи обнимает папа.
- Все будет хорошо, Любаша, - говорит он, и тут меня словно окатывают водой.