Она отодвигает стул от маленького круглого кухонного стола и садится, испуская долгий вздох.
— Шерри позвонила мне.
— Шерри? Мама Гриффина?
Я прислоняюсь к кухонному столу и скрещиваю руки на груди.
— Да. Она беспокоится о тебе. И я теперь тоже. Почему ты не пришла ко мне на прошлой неделе, когда у вас с Гриффином возникли проблемы?
В её голосе столько же боли, сколько и на лице.
— Я хотела. Просто…
Я люблю свою маму. И после того, как окончила среднюю школу и поступила в колледж, мы стали подругами. Отпала необходимость в выявление моей особенности, и мы стали просто матерью и дочерью. Но потом умер мой отец.
— Это связано с твоим отцом?
Я киваю.
— Я всё ещё твоя мать. Я всегда рядом. Знаешь, что я почувствовала, когда Шерри рассказала мне о том, что произошло?
— Извини, — я чувствую себя неловко. — Я понимаю, что тебе всё ещё тяжело после смерти отца. Я не хочу быть для тебя ещё одним источником беспокойства.
— Со мной всё в порядке, Суэйзи.
— Ты не в порядке. Прошло уже больше года, а ты так и не взяла в руки фотоаппарат. Ты не работала. Ты не навела порядок в его половине шкафа. И когда мы ужинаем вместе, мы только и делаем, что говорим об отце.
— Он мой муж и твой отец. Что плохого в том, чтобы хранить память о нём?
— Он был твоим мужем.
— Суэйзи…
Она поджимает губы.
— Я тоже любила его. Я тоже скучаю по нему. Но, похоже, наши отношения — это не что иное, как воспоминания о прошлом. Если бы ты проявила хоть какой-то интерес к моей жизни, работе, к моим отношениям с Гриффином, в общем, к чему угодно, тогда, возможно, я бы почувствовала, что мне нужно было выплакаться на твоём плече на прошлой неделе.
Женщина, стоящая передо мной, разбивает мне сердце. Ей нет и пятидесяти, а она ведет себя как восьмидесятилетняя вдова, ожидающая конца своих дней. Моя мама красивая. Мужчины всегда заглядывались на неё. Возможно, я не видела, как мои родители открыто проявляли свою любовь друг к другу, но я замечала, как мой отец неодобрительно смотрел на тех, кто слишком долго засматривался на мою маму.
— Ты не понимаешь.
Она опускает голову и смотрит в пол.
— Тогда заставь меня понять. Позволь мне помочь тебе.
— У меня есть психотерапевт.
Я смеюсь.
— Знаю. И совершенно очевидно, что он отлично справляется со своей работой.
— Суэйзи…
Её взгляд встречается с моим.
— Прости, что не позвонила тебе на прошлой неделе. Мы с Гриффином помирились. Но в моей жизни сейчас столько всего происходит, что я хочу поделиться этим со своей мамой. Не с убитой горем женщиной, с которой мы встречаемся за ужином раз в неделю, а с моей мамой. Той, которая закатывала глаза, когда я выбирала сексуальные лифчики и трусики, когда у меня появился первый парень в колледже. Ты купила мне коробку презервативов и тюбик смазки на девятнадцатилетие. В течение двух лет, между вторым курсом в колледже и смертью отца… ты была самой классной мамой и подругой на свете.
— Я не стремлюсь быть такой. Я просто не знаю, куда мне двигаться.
Я киваю.
— Знаю. Но ты так и будешь топтаться на месте, если будешь всё время оглядываться назад. Тебе не обязательно забывать его. Ты просто… — Я качаю головой. — Не знаю. Думаю, тебе нужно найти способ немного больше приобщиться к жизни.
На её лице появляется печальная улыбка.
— Извини. Я постараюсь стать лучше.
— Хорошо, — говорю я, отвечая на её печальную улыбку.
— Я была бы классной. — Её лицо сияет. — Разве не так?
Я улыбаюсь.
— Самой классной. Такой классной, что приняла бы Гриффина таким, какой он есть, вместо того чтобы сходить с ума из-за его татуировок и «стероидных» мышц, когда мы только начали встречаться. Ты бы сразу достала свой фотоаппарат и сделала бы миллион снимков его тела, чтобы окончательно меня смутить.
Она тихонько смеётся.
— Я тоже скучаю по той маме.
Когда я подхожу к ней, она встает, и мы обнимаемся.
До этого момента я и понятия не имела, как сильно на самом деле скучала по своей маме и нуждалась в ней.
— В этот четверг мы поговорим о тебе. И только.
Она отстраняется и прижимает ладони к моим щекам.
— Мы поговорим о нас.
Она кивает.
— Договорились. — Поцеловав меня в лоб, она хватает свою сумочку и открывает дверь. — Я люблю тебя. И это никогда не изменится. Ты ведь знаешь это, верно?