гда у меня лапы бессильно опустились никто, даже Шекил не стал возмущаться. С тех пор ни один вечерний костер не обходился без моего рассказа. А источник был практически неиссякаем. Но это нисколько не добавило уважения ко мне. Я оставался лишь развлечением на вечер и лекарем на случай болезней. Иерархия уважения завоевывалась силой и влиянием. Места каждого были определены. А я не требовал ничего взамен того, что давал. Как же я мог занять чье-то место? Однажды я случайно заметил, что один молодой и неприятный мне из-за излишней борзости самец, примерно семнадцати лет, играет подаренным Шиде кристаллом горного хрусталя. Я с безразличной мордой подошел к нему. - Зидан, ты знаешь, что это у тебя? - Водяной камень, - снисходительно оскалился он. - Тебе Шида дала? - Что надо? - он насторожено уставился на меня. - Зидан, это не водяной камень! - сказал я таинственно, - Это камень снов. - Что? - он был очень удивлен. - Я могу показать тебе, как им можно делать очень приятный сон. Никто в племени не мог противостоять соблазну подобных развлечений. - Покажи! - Пойдем! Мы отошли в дальний конец общего зала, где голоса едва слышались и все погружалось в полумрак. - Ложись удобнее, - я показал на выступающую нишу. Зидан, недоверчиво хрюкая, развалился на гладком камне. Я был уверен в исходе потому как слишком много раз проделывал подобное в ипостаси ассистента доктора Эриксона, так что выдернул длинный волос из его гривы и привязал кристалл. - Смотри на него внимательно! Только на него! Я принялся раскачивать маятник перед его мордой. Костер издали отбрасывал блики на кристалл, и тот завораживающе искрился. - Скоро ты заснешь, и тебе будет сниться очень приятный сон, - уверенно пообещал я. Зидан не выдержал и пары минут, как его глаза стали слипаться. В это время я негромко заряжал его. - Зидан! - ровно и твердо говорил я, - Ты уже спишь. Ты слышишь только меня и делаешь только то, что скажу я. Вскоре он был полностью мой. - Ты проснешься только когда я разрешу тебе. Когда ты проснешься, ты сразу подойдешь к Шиде и отдашь этот камень. И больше никогда не возьмешь его. Я поднял его лапу. Она осталась в воздухе как подвешенная. Тогда я изобразил из его воскообразного тела немыслимо странную позу и позвал всех. Народ подходил и насторожено изумлялся. - Что с ним? - ткнул пальцем отец. - Видишь красивый камень на нем? - спросил я, подергивая за нитку кристалл, лежащий на лохматой вздыбленной груди. - Это был мой камень, но я подарил его Шиде. Все уставились на Шиду, испуганно вытаращившую глаза. Я почувствовал, что, кажется, опять перестарался, но было поздно. - Поэтому только Шида может играть с ним! - продолжал я, - А другой застынет в такой страшной позе! Вот, смотрите! Я начал демонстративно выгибать лапы Зидана. - Он умер? - спросил Гизак. - Да, он умер, но я могу разбудить его. Гизак с сомнением посмотрел на меня: не слишком ли нагло я принялся врать? - Так не бывает, - изрек Шакил, - или умер или не умер! Гизак схватил Зидана и сильно встряхнул. Но в результате только лязгнули зубы и соответственно изменилась поза. Все испугано примолкли. - Он не почувствует тебя, даже если ты оторвешь ему яйца, - убедительно пояснил я. - Разбуди! - сказал Гизак. Я глубоко вздохнул. - Хорошо... Зидан! Проснись! Тело Зидана обмякло, лапы опали. Он открыл глаза, с удивлением оглядел толпу, сжал кристалл в лапе и поднялся. Потом набычил надбровные валики, нашел взглядом Шиду, прячушуюся за матерью и молча сунул ей кристалл. Та сначала попятилась, но затем схватила его и убежала. Зидан с удивлением смотрел на собравшихся вокруг него. - Чего? - выкрикнул он затравлено и увидел меня. - Зачем позвал всех? - прошипел Зилан, озираясь. - Чтобы все видели, как спят от камня снов. Зидан молча впился в меня злобным взглядом, но ничего не посмел сделать и ушел. После нескольких обсуждений у костра тема иссякла и про нее забыли, как про одно из недоразумений. Множество необъяснимых вещей постоянно происходило вокруг, нисколько не более понятных и мой фокус с гипнозом не казался чем-то более удивительным. Но случай с камнем связали со мной как еще одну странность, которую нужно опасаться. У меня набралось уже немало таких странностей, и эта теперь пересилила шарм от моих расскзов у костра. Меня больше не просили рассказать еще что-нибудь. И камень теперь был у Шиды, что делало ее такой же опасной как я. На ночь я устраивался в самой глубине ниши, среди наших запасов. Мать обычно ложилась чуть ближе к выходу, и еще дальше ложился отец, когда не оставался среди дежурных у костра. Все стены пещеры покрывали белые узоры кальцита, сложнейшие переплетения натеков, мелкие проходы, колонны и отверстия. Через один из таких проходов, когда костер горел достаточно сильно, примерно в метре от нас, была видна ниша Зидана. Там спали еще двое отделившихся от родителей самостоятельных самцов: Ундук и чуть более молодой Карид. Проснулся я от дикой боли в ступне, вскочил в полумраке и, протянув лапу, пальцами почувствовал кровь. В тот же момент нахлынуло ощущение, что такое уже было со мной и повеяло присутствием моего наставника, как тогда на реке, когда меня выловил отец. Я с удивлением понял, что именно в эту ночь почему-то спал не как всегда головой к удобной выемке прохода в соседнюю нишу, где протекал чистый воздух из недр пещеры, а ногами к ней. Я растолкал отца и тот, перевалившись через испуганную мать, спросил, что мне нужно. - Кто-то меня пытался убить! - прошипел я, - Нужен огонь, у меня течет кровь! Отец быстро вылез из ниши и бросил в костер веток. Я вылез за ним, испачкав мать кровью. - Покажи! - Вот! - я показал ступню, глубоко пробитую каменным наконечником, - Меня ударили через проход к Зидану. Кто-то думал, что попадет в голову, но я спал наоборот! Кровь шла не очень сильно и я, подковыляв к выходу, начал прикладывать снег к ране. Отец приволок одной лапой упирающегося Зидана. Тот ощерился как затравленный волк и совсем не выглядел только что проснувшимся. В другой лапе у отца была охотничья палка с окровавленным наконечником. - Зачем? - еле сдерживаясь, спросил он, нервно подергивая палкой. - Он показал меня всем! - Тебя усыпил камень! - сказал отец. - Да! - Зачем его отобрал? - Она сама дала! - Никто не даст такой камень! - Я не хотел идти с ней опять, и она дала! - визгливо крикнул Зидан. Я вытаращил глаза от такого откровения. - Ты хотел убить. Теперь я должен отправить тебя в Мир За Горами! - отец задышал чаше. Зидан съежился и задергался изо всей силы. Отец свалил его на землю и замахнулся палкой. - Стой! - заорал я. Отец на мгновение замер, но скривился и опять замахнулся. Я метнул в отца окровавленный снежок, и тот разлетелся у него на голове. - Гизак!!! Это я виноват! Отец медленно опустил палку и уставился на меня. - Я думал, что он отобрал! - сказал я и зачерпнул новую порцию снега, - Отпусти его! Зидан вскочил и убежал. Отец молча постоял около меня и тоже ушел. Я знал, что никто в пещере не спит, и все слышали, что происходит. Но ни один не посмел встать и подойти. Ступня начала неметь от холода, и кровь остановилась. Рана выглядела очень неприятно, и я не знал, что с ней делать. Боль отдавала во всю ногу, становясь невыносимой. Я допрыгал до своей ниши, нашел еловую смолу и смазал рану. Когда жгучая боль немного отпустила, я лег, но от боли не мог заснуть до утра. Мать так и не сказала ни слова. Я чувствовал себя ужасно одиноким. Под утро, кажется, я заснул. Когда стало светло, посмотрел на рану. Ночью шла кровь. Я убрал пятку из маленькой лужицы. Голова кружилась и хотелось пить. Сначала я съел меда, полежал еще немного, натянул на себя свою шкуру и начал осторожно выползать. В пещере было непривычно тихо. Отец отвечал кому-то короткими негромкими репликами. Прыгать на одной ноге стало трудно потому, что все отдавалось болью в ступне. Я взял отцовскую охотничью палку и, опираясь на нее, вышел на снег. Когда я добрел до речки, ступня охладилась, и боль слегка затихла. Хотя воды стало значительно меньше, чем летом, но течение оставалось достаточно быстрым, а зима недостаточно холодной, чтобы заморозить реку льдом. Я напился и начал подниматься, когда почувствовал что-то сзади. Из-за дальних кустов на меня смотрело насколько пар волчьих глаз. Как только я их заметил, они начали подбираться, следя за каждым моим движением. Я взмахнул палкой и крикнул. Они пошли быстрее. Я завопил и, подняв палку, приготовился. Один из волков внезапно жалобно взвизгнул и подпрыгнул в воздух, другие насторожено оглянулись. Рядом в снег впились несколько камней, и волки бросились в кусты. Я отошел от реки, встал и облегчился. Потом вернулся в пещеру и сел у костра. Отец протянул мне горячий печеный корень. Я взял, посмотрел на отца с благодарностью и молча принялся есть. Я замечал, что из-за камня все стали избегать Шиду. После нескольких неудачных попыток заигрывания с самцами она замкнулась и почти постоянно сидела в своей нише рядом с матерью. Меня она ненавидела так сильно, что я это чувствовал всей своей шкурой. Но камень не возвращала. Вероятно, просто из страха. Атмосфера в пещере становилась невыносимой. Вечерних разговоров у костра не получалось. Когда я сам пытался что-нибудь рассказать, меня воспринимали с напряжением. В таких случаях лучше всего уйти куда-нибудь подальше от сородичей или купить их расположение новой несомненной пользой. Я давно хотел пойти обследовать глубинные лабиринты нашей пещеры. Из нашего зала туда вели два