минания подобных эпизодов в моих прожитых жизнях. Это быстро становилось похожим не наваждение. Очень многие моменты оказывались общими и как бы связывали совершенно разные линии бытия. Стоило посмотреть на багровый летний закат и оказывалось, что с точно таким же настроением я уже наблюдал его когда-то. Если женщина кокетливо смотрела на меня, то десятки ее отражений в разных эпохах посылали мне точно такой же взгляд. Когда я так думал, то начинал терять самого себя в этих жизнях потому, что во всех воплощениях переживания оказывались одинаковыми, и я просто повторялся много раз в несколько разном антураже. Мало того, становилось очевидно, что я повторяюсь не только в своих воплощениях, а любые другие люди - тоже как бы я, но при других обстоятельствах. Все люди, жившие, живущие и те, кто будет жить были мной, но только каждый в свое время и на своем месте. Я с любопытством посмотрел на того себя, который был сейчас Ундуком и лишь отсутствие сверхжизни ограничивало его понимание и отличало от меня. Вдалеке жалобно провыли первые волки. Ундук наугад метнул камень, и в темноте замелькали горящие точки глаз. Они подбирались все ближе, и камни уже не пугали их. Только костер мешал им. Я пошел за новой порцией дров, и среди огромной кучи сухих веток мне попалась одна прямая, примерно с дюйм толщиной. Тут же в голову пришло сделать лук. Недолго думая, я скрутил длинную сухую кишку, и получилась подходящая тетива. Моих сил не хватило натянуть ее, и я попросил помощи у Ундука. Потом начал поджигать прямые смолистые камышины, собранные пучками для растопки и пускать их в горящие глаза. На пятый раз из темноты раздался испуганный визг. Моим товарищам это понравилось, и некоторое время мы развлекались, стреляя по очереди. Когда в камышовую дырочку закладывался камешек, то она летела особенно сильно. Ундук вспомнил что-то и уважительно спросил: - Слушай, Туюм, а как ты так врать научился? Сначала я не понял. - Про что врать? - Про то, что ты рассказываешь всем. - А я не вру, я все это как во сне сам видел. - Гизак говорит всем, что ты такой потому, что он в тебя вложил слишком много своей силы. - Ага..., наверное, - я пожал плечами. Тут закричала моя мать. Мы рванулись посмотреть, что случилось, но Гизак уже стоял у входа в нишу. - Идите! - резко сказал он, - Волки залезут! Огня больше сделайте! Ундук с Каридом бросились к костру. Из полумрака появилась мать Шиды, которая, как я слышал, обычно принимала роды. - Воды согреть? - спросил я ее. - Она спросонья непонимающе посмотрела на меня, нетерпеливо махнула лапой, и Гизак пропустил ее. "Ну и черт с вами. Что-то рановато она, вроде бы..." - подумал я и вернулся к костру. Я не знал, будет ли лучше, если ребенка искупают и решил не вмешиваться. Мать громко орала почти все время, но, как всегда, никто не вылез из своих нор. Под утро мы пошли высыпаться, и когда я проснулся, то узнал, что родился мальчик. Гордый Гизак устроил большой праздничный суп с большим праздничным компотом. Я проснулся от вкусного запаха. Это было очень кстати, и мы наелись досыта. Когда народ отвалился кто где вокруг костра, довольно отрыгивая, но без желания говорить или внимать говорящим, Гизак вдруг вскочил, загораясь идеей, и воздел было лапы c намерением сказать слово. Но вдруг он покосился на меня, хрюкнул и резко опустил лапы, громко хлопнув по ляжкам. И затем он посмел заговорить с опущенными лапами, что было невиданным вызовом традиции. Все очень ясно это заметили, но никто не посмел прервать и упрекнуть его. Так мое вмешательство покончило с обязательным поднятием лап, что, возможно, было серьезной потерей для регламента. Хотя пока что это оставалось привилегией только для меня и для Гизака, а любой другой не рисковал проявить немалую отвагу, чтобы заговорить без лап. - Я снова сделал это! Я вложил еще больше силы! - он многозначительно посмотрел на меня, - Он будет еще лучше и еще ловчее Туюма! Его имя будет Тизил! Вот! - Гизак откинулся на еще не остывший от его зада камень. Все почтительно молчали, громко отрыгивая. Мне стало одиноко и соответственно обидно. Никогда не слышал у народа имя Тизил, Гизак его явно сам придумал. Эти звуки на нашем языке означали "Лучший". Кстати, мое имя означает "Ловкий плевок" или "Хитрый плевок", - сложности перевода. - Гизак, - наконец сказал я, также не поднимая лап - если народу бывает так трудно со мной одним, что будет, когда нас станет двое? - Он будет правильный, и все будет хорошо! - жестко махнул лапой Гизак. Все согласно закивали, искренне возжелав правильного сына Гизака. - И он будет варить вам такие же вкусные компоты? - коварно спросил я, заметив, что Хрум полез за добавкой. Хрум замер и я почувствовал, что вселил сомнения в народ. - Он будет лечить вас, рассказывать интересные истории и есть из горшков, которые придумал я? - на этот раз уже мне пришлось слегка придавить собственную совесть. Повисло характерное для тупиковых политических споров нехорошее молчание. - Смотрите! - вдруг сказал Ундук. Он потянулся, взял мой лук, вложил приготовленную для волков камышину и на редкость удачным выстрелом попал в горшок в лапах Хрума, в который тот так и не налил добавочный компот. Горшок разлетелся вдребезги, и все подскочили. - Он придумал это, чтобы отбиваться от волков! - крикнул обрадованный Ундук, превращаясь в моего союзника. Этого оказалось достаточно. Про назревающий конфликт все моментально забыли и полезли смотреть лук. У племени появилась новая игрушка. Ундук показывал всем как нужно стрелять, а я лихорадочно думал, что же делать, чтобы племя не воспринимало меня как чужого. Мимо меня неторопливо прошла чуть оскаленная Шида с загадочным выражением на мордочке. Она как бы невзначай вернулась и, проходя, потерлась шкурой о меня. - Пойдешь? - негромко спросила она. Я в некотором ошеломлении смотрел на нее, и она уже собиралась фыркнуть. - Да. Ты иди, я возьму огонь и догоню. - Зачем огонь? - Мы же идем в пещеру! - Зачем далеко? Я вздохнул. Мы вошли в темный ход, ведущий в глубину, и продвинулись на ощупь совсем немного, когда она охватила меня лапками и прижалась, чуть подрагивая. Мне это все не очень нравилось. - Шида, подожди! - Что? - Ты не хотела поговорить со мной, с тех пор как мы вернулись из пещеры? - Нет. - Ладно... - одной лапой я нервно расчесывал ее гриву пальцами, а другой чесал ее за ухом. - Ну? - она нетерпеливо укусила меня. - Что? - Ты делал мне хорошо, делай! - Шида, это неправильно... - Что? - Мы не должны это делать только для того, чтобы доставить удовольствие. - А для чего? - она чуть отодвинулась от меня. Я понял, что я веду себя как дурак. Мне очень не хотелось огорчать ее, и я смутно надеялся, что, может быть, она будет тем, кого я в состоянии осчастливить и таким образом выполнить свою жизненную задачу. Так что я сделал все, как она хотела. Снег давно сошел, и сезонная скука осталась позади. Теперь все с утра торопились уйти в интересные места и на охоту, с надеждой оказаться удачливее других. Я заразился идеей научиться делать хороший охотничий лук в местных условиях. Тут мне не нужно было изобретать ничего особенно нового - такой опыт у меня был в веках, только выискал подходящие ветки и добился нужных свойств после обработки. Чтобы вернуть навыки точной стрельбы тоже не потребовалось слишком много времени, и вскоре первый сурок, пронзенный камышовой стрелой с каменным осколком, был принесен в пещеру. Я не был еще мужчиной, и мою добычу восприняли как детскую шалость. - Ты только распугаешь всех ленивых сурков в округе! - озабочено проворчал Медил. Народ воспринимал лук как развлечение, и некоторые по вечерам из интереса брали мой пострелять. Для серьезной охоты их точность стрельбы была удручающе недостаточна. Шиде очень нравилось стрелять из лука и у нее неплохо получалось. Как ни странно, этим увлекся и Зидан. Взрослые близко меня к себе не подпускали, чтобы не распугивал дичь. Но Хрум часто брал меня и Карида с собой и учил нужным повадкам. Однажды ночью Гизак разбудил меня, нетерпеливо пихая ногой в бок. - Тизил заболел! - прорычал он угрожающе. - Пойдем посмотрим! - слегка холодея от предчувствий возможных последствий для меня, предложил я. Гизак сильно колебался. - Нет! - прошипел он злобно, - Ты хочешь, чтобы он умер! У меня округлились глаза, и минуту я молча смотрел на отца. - Ну..., - я уселся на камень, - если ты так считаешь, лечи его сам. - Если он умрет, я отправлю тебя провожать его в Мир За Горами! Такой закон! - он явно плохо владел собой. - А если ты ошибаешься? Если Тизил заболел сам, и я тут ни при чем? Гизак это понимал, но его смятение только возрастало. - Можно мне просто посмотреть его? - Нет! - А зачем тогда ты меня разбудил? - Чтобы предупредить. - Слушай, Гизак, раз я такой плохой, может быть мне нужно уйти от вас? Колап хотел взять меня... Гизак задумался. - Ты не плохой. Но я обещал, что Тизил будет лучше, а он заболел. - Зачем ты обещал? Разве можно знать это заранее? - Я знаю. - Похоже, что ты ошибся. Гизак злобно оскалился и ушел. Я лег на свою охапку сухой перевязанной травы и попытался обдумать положение, но по-детски сильно хотелось спать. Утром, когда я проснулся, в пещере было необычно тихо. Из-за самых плохих предчувствий вставать очень не хотелось. У костра шла какая-то перебранка. Я сел. Ундук и Карид хмуро сидели рядом и встревожено переглядывались. Донесся голос отца. - Он еще не был таким сильным! - Если это сделал он, то ты должен отправить его в Мир За Горами, - явственно п