шишка. Я похлопал его по мохнатым щекам. Наконец он заморгал, скривившись от боли. Члены жюри принялись объявлять победителей. Гизак - больше всех чести! - А-а-а-а-а! - восторженно завизжали женщины. - За ним - Бугар! - А-а-а-а! - За ним - Колап! - А-а-а! - За ним - крутая Мурзи! - У-у-у-у-у! - прокатился вожделенный мужской гул. Последнему победителю досталось только снисходительное хихиканье женщин. Потом были объявлены те, у кого остались их три палки: я с компанией музыкантов. В костры были вброшены новые дрова. На стволах вокруг поляны весело заплясали фантастические тени. Когда накал чувств утих до силы аромата жареного мяса, коллективное сознание переключилось на еду. Лидеры и первые палки племени, не торопясь и с достоинством, оторвали себе лучшие куски, уступив место остальным. Музыканты последними обгладывали оставшееся. Потом народ потянулся на речку отмывать жирные лапы и морды, готовясь к следующему событию праздника. Полная луна сияла над нами, все было ясно видно в серебристом сказочном сиянии. Это создавало особое мистическое настроение. Когда все снова собрались на поляне, женщины подошли к членам жюри. Те хором хлопнули в ладоши. Каждая из женщин вынула один камешек и бросила его к ногам судий. Еще хлопок. У одной из женщин не оказалось второго камешка, и она тихо отошла в сторону. Через три хлопка рядом с ней встала еще одна. Так продолжалось, пока все женщины не выстроились в цепочку кроме счастливой Шиды. У нее еще оставались камешки. Такой результат опять озаботил всех. Шида была слишком молода, чтобы считаться полноценной женщиной, и вовсе не была самой сильной и привлекательной. - Это он! - вдруг крикнул молодой самец из другой пещеры, который в круге стоял рядом со мной, - Я видел! Трепло Туюм отдал ей все свои камни! - Туюм! - заорал отец, - Ты сделал это?! - Да. Разве это запрещено? - Так никто никогда не делал! - воскликнул Шекил. - Разве это было когда-нибудь запрещено? - спросил я. Члены жюри переглянулись. Неугомонный Мурак выскочил вперед с перекошенным яростью лицом. - Он совсем испортил нам праздник! - Нет! - заорал я, - Это была моя хитрость! Никто никогда не запрещал давать сразу все камни! - Да, не запрещал, - признал честный Шекил, - Туюм сам придумал! Шида была признана первой женщиной и получила право вплетать клык года. Сначала она прикрепила детские клыки всем нашим подросткам. Я не оказался в их числе. Затем ей вручили два продырявленных клыка для взрослых. Один она вплела себе в косичку и горящим взглядом окинула толпу. Я опустил глаза, подавляя ревность, досаждающую мне много тысячелетий. - Зидан! - крикнула Шида. Вот такие они - женские сердца... Зидан вздрогнул от неожиданности, глупо ухмыльнулся и, вроде как нехотя, подошел к Шиде. Она наклонила его голову и вплела клык. Взявшись за лапы, они ушли в лес. Я не очень удивился, когда одна из женщин выбрала крутую Мурзи. Потом вышла Нази, моя мать, и вызвала меня. Ну что ж, мать спасает своего ребенка от разоблачения. Я понимающе улыбнулся ей, подошел и склонил голову. Мою косичку украсил первый клык. Потом мать взяла меня за лапу, и мы ушли. - Спасибо, Нази! - искренне сказал я, когда мы отошли от поляны в залитый лунным светом лес. Она что-то довольно проурчала и потерлась об меня своим боком. Во мне шевельнулись подозрения. - Нам же не нужно больше возвращаться ко всем? - спросил я. - Не нужно. - Тогда пойдем домой! Уже поздно. Она прислонилась ко мне. Я напрягся и, как бы невзначай, попробовал повести ее дальше. Но она еще крепче прижалась и сердито заурчала. - Нази! Ты же моя мать! - воскликнул я в смятении, понимая, что это глупо. - Да! - Я не могу, Нази! - Почему? - Потому, что ты - моя мать. - Ну и что? - Давай отойдем еще немного, я подумаю! - Давай. Мы пошли, но она не отпускала меня. Я понимал, как неуместны здесь мои представления. Физиологически мне было около тринадцати, а она была еще очень молода, и меня влекло к ней и как к матери и как к женщине. Я с изумлением чувствовал, что мое тело пробуждается. Мы остановились, Нази обняла меня и оказалось, что я уже в самом деле мужчина. Шида вернулась в пещеру позже меня. Я уже спал, когда она перелезла через меня на свое обычное место. Я открыл глаза. Она удивленно обнюхивала меня. - Что, Шида? - От тебя пахнет мужчиной! - прошептала она. - Да. Я уже мужчина. - О-о! - она повалилась на меня и начала проверять. Даже в обед никто не встал готовить еду. Последние гуляки вернулись засветло. На вечернем компоте Мурак помирился с Гизаком. Это был наш последний компот потому, что сушеные фрукты закончились. - Я слишком хотел, чтобы все было правильно! - сокрушался Мурак, осторожно потирая огромную шишку. - Да. Когда правильно, тогда лучше, - дипломатично согласился Гизак. - Когда правильно - все понятно, - развил тему Мурак. - Но не все непонятное неправильно! - изрек Гизак и задумался над собственными словами. - Ты говоришь, как Шекил! - польстил Мурак и Гизак заржал. Они выпили компота и расслабились. - Как ты, Мурак, вчера? - осторожно поддел Гизак, - Хорошо погулял? Мурак загадочно оскалился. - Как молодой мамонт! - похвалился он, - А ты, Гизак? - Как три молодых мамонта! - устало махнул лапой Гизак, оставив тень не оспоренного превосходства у собеседника и повод для дальнейшей неприязни. Кроме нас с Шидой и подростков никто больше не ходил в глубь пещеры, хотя мы часто приносили оттуда заманчиво красивые известковые образования. Свечи я берег, и подростки не могли с одними лучинами забираться далеко, а взрослым это занятие казалось слишком бесполезным. Правда, переход в пещеру Колапа освоили многие. Во время одного из наших путешествий по глубинам пещеры, которые мы часто предпочитали охоте в лесу, мы с Шидой обнаружили новый выход. Он находился довольно далеко от наших становищ. Пещера была уже настолько хорошо нами изучена, что большую часть мы шли, не зажигая свечей, в полумраке от тлеющих углей в горшке. Мы истратили почти все свечи и собирались возвращаться, когда обнаружили новый выход. Это нас обрадовало потому, что даже думать не хотелось про спуск в последний колодец, из которого мы с немалым риском выбрались, подстраховываясь веревкой из крученых кишок. Теперь же можно было пройти поверху. Пригибаясь, мы вылезли из невысокой щели в высокую нишу, откуда начинался ручей. Почти летнее солнце ласково заливало теплом узкое ущелье с крутыми склонами, заросшими густым кустарником. Прямо напротив выхода из пещеры, с противоположной стороны примыкало боковое ущелье, образуя живописную развилку с березовой рощицей. Две речки сливались в небесно-голубое озерцо с прозрачной водой. Мы спустились вниз, пробираясь через кусты смородины и колючего барбариса. Место казалось настолько уютным, что я подумал о том, как неплохо было бы переселиться сюда. Здесь водилась дичь, на кустах попадалась шерсть горных козлов, здесь было множество сурковых нор, и однажды из-под ног шмыгнул крупный кролик. Мы спустились к озеру и уселись на чудесный песок. Рядом небольшими фонтанчиками пробивались чистейшие роднички. В этом прекрасном месте царил безмятежный покой. - Щида, тебе здесь нравится? - Да! - Ты бы согласилась жить здесь со мной? - Нет! - она удивленно посмотрела на меня. Я развязал свой рюкзак и достал еду. Наслаждаясь жизнью, мы съели сушеное мясо. Но не хотелось оказаться ночью в незнакомом месте, и мы не стали засиживаться. Как только мы прошли немного вниз по ущелью, оно резко сузилось, обрываясь крутыми водопадами. Обходить их по склону, густо заплетенному кустарником, было невозможно. Мы полезли прямо вниз, спускаясь в некоторых местах по двойной веревке, перекинутой через камни или крепкие ветви. Дальше приходилось идти вдоль речки по прибрежным камням, постоянно пробираясь через переплетенные деревья и наши задние лапы стали побаливать, попадая на острые сколы камней и крупную щебень. Теперь уже казалось, что обратный путь пещерой был бы проще и, главное, неизмеримо короче. Мы остановились, чтобы напиться и присели отдохнуть. Я ухватил Шиду за заднюю лапу и, пока она хихикала, осмотрел ее ступню. Несколько царапин сочились кровью. Тогда я снял с бедер свою шкуру. Шида с любопытством вытаращила игриво заблестевшие глаза. Потом с сожалением вздохнула. - Туюм! Ты такой сильный! Но я устала… - Отдохни, Шида, - рассмеялся я, вытащил нож и нарезал шкуру на четыре части. Потом я привязал лоскуты к стопам себе и Шиде. Идти стало гораздо легче, и на свободных участках мы даже бежали. Ущелье казалось нескончаемым. Наконец склоны разошлись, открывая широкую долину. Но, как на зло, многолетний кустарник здесь стал настолько густым, что мы потратили не меньше часа, продираясь через него. Я проникся уверенностью, что ничто бы не могло меня заставить подняться обратно по этому ущелью. Мы, в который уже раз, напились, искупались в речке и разлеглись на траве сушиться. Оставшаяся дорога уже не должна быть трудной. Мы закрыли глаза, отдыхая под горячими лучами солнца. Что-то протопало рядом, и я осторожно посмотрел. Недалеко от нас проходило небольшое стадо лошадей. - Шида, не шевелись! - тихо прошипел я и начал осторожно готовить веревку. Потом прикинул свой вес и понял, что ничего не получится. Тогда я просто сел и несколько лошадиных голов повернулось в нашу сторону. - Смотри, Шида! - Лошади. - На них можно ездить. Такая сумасшедшая мысль никогда не приходила ей в голову, и она с усмешкой посмотрела на меня. Стадо уходило, лениво пощипывая молодую т