раву. - По-моему они нас не боятся, - проговорил я и встал. Лошади игнорировали меня. Мой образ не входил в перечень опасностей, записанный в их рефлексах. Открыто, не делая резких движений, я подошел совсем близко, но меньше чем на три метра меня не подпускали. Когда я хотел подойти к жеребенку, то его мать заржала и недвусмысленно повернулась ко мне задом. Я решил не получать сегодня удара копытами, мирно нарвал пучок травы, соорудил из него веник и бросил настороженной лошади. Та слегка шарахнулась и даже не понюхала мой подарок. Подошла смеющаяся Шида. - Ты кормишь лошадь? - Шида, как было бы хорошо привести с собой пару жеребят! - сказал я. - Давай убьем их! - деловито предложила Шида и потянулась к ножу, висящему у нее на бедре. - Нет, они нам нужны живыми. - Зачем? - Когда они вырастут, мы будем на них ездить. Мы брели вместе со стадом, и скоро лошади почти перестали обращать на нас внимание. Я протянул одной прямо к морде свой веник травы, и та нехотя сжевала его. Мы с Шидой начали кормить лошадей с рук и подружились со стадом так, что нас начали подпускать к жеребятам. Я разрезал веревку пополам, сделал петли и отдал одну Шиде. Мы осторожно и ласково надели их на головы жеребятам и шли дальше пока рядом не оказались подходящие деревья. Тогда мы привязали концы веревок к стволам и отошли в сторону. Жеребята подергались и остановились. Стадо слегка заволновалось и лошади-матери, фыркая, начали ходить вокруг своих жеребят. Они терлись о них мордами, тихо ржали, но жеребята только буксовали ножками и оставались на месте. Стадо начало уходить дальше. Одна из матерей громко заржала и оставила своего жеребенка. Но другая так и бродила вокруг. Стадо скрылось за рощей у реки. Я попытался подойти к жеребенку, но его мать вставала ко мне задом. Пришлось потратить еще около часа на уговоры. Но зато потом мы повели обоих жеребят с собой, и лошадь, недовольно фыркая, пошла следом. Сначала жеребята упирались и не желали идти достаточно быстро, но у нас с Шидой было отличное настроение и оно, видимо, как-то передалось животным. Они оба были жеребцами. Вскоре мы поладили, и даже лошадь перестала нервничать. До пещер было довольно далеко. Шида шла и увлеченно мычала одну из паршивых мелодий Шекила. А я опять улетел в мир своих мыслей. В каждой из своих жизней я пытался понять, зачем я живу и как достичь счастья. Но приближение старости не приносило решение этих вопросов, а усложняло их, пока не делало трагически бессмысленными. Смерть милосердно стирала сумбурный клубок противоречий, чтобы все начать сначала. Даже сейчас я невольно задумывался о тех же проблемах, хотя мой умудренный разум только снисходительно улыбался этому. Я знал, что живу, чтобы выполнить свою задачу среди всего происходящего в этом мире, а ощущение счастья не может быть постоянным. Достигая благополучия и улучшая возможности, человек только увеличивает число своих забот. Я несколько раз был очень богатым человеком. И каждый раз это не было заслугой моих личных умений. Обычно мне как-то доставалась крупная сумма денег или особые возможности, что-то вовсе не полученное за мой труд. Но любые деньги не делали меня более счастливым. Я почти все мог купить, только не искреннее отношение окружающих. Но лишь заслуженно хорошее отношение приносило ощущение полноты счастья. Я заметил, что чувствовал себя счастливым и тогда, когда удавалось придумать и создать самому что-то новое, даже если об этом никогда не узнавал никто другой. Это на короткое время наполняло энергией и гордостью и на долгое время увеличивало общий багаж моих достижений, ментальный вес моей значимости. Сейчас мы вели лошадей, чтобы приручить их. После этого следующим шагом будет разведение домашних животных вместо охоты и окультуривание полезных растений. Это полностью может изменить уклад жизни. И это не пройдет без серьезных конфликтов и потерь. А нужно ли вообще усложнять жизнь? Наш народ итак не голодал. Несмотря на то, что охотники давно распугали дичь в округе, и приходилось заходить все дальше от пещер, мяса всегда хватало даже для засушки впрок. Диких плодов, ягод и съедобных корней было сколько угодно в лесу. Вскоре жизнь наглядно покажет, зачем это нужно, а пока что я раздумывал о том, для чего нужен прогресс? Чтобы начали выживать слабые и глупые, получать незаслуженную власть и гадить всем? Может быть для того, чтобы, освободившись от насущных проблем, люди смогли заняться духовным совершенствованием? Но чем существующая здесь мораль хуже той, какая была в самых прогрессивных веках моих воплощений? Она просто другая. Цивилизованные люди уничтожали друг друга с неизмеримо большей злобой и более изощренно. И возвышением души своей занимались вовсе не те, у кого было все в достатке. Вообще-то моей задачей в этой жизни было не ломать судьбы прогрессом, а стать близким и родным хотя бы одному живому существу, научиться создавать и беречь связь с другим существом, но, главное, освободиться от завистливой ненависти и непримиримости. Мы шли довольно медленно, давая животным напиться у родников и пощипать травы. Уже темнело, а до пещер было еще далеко. Лошадь снова начала нервничать. - Нам придется ночевать где-то здесь, - сказал я. - Не в пещере?! - Это не страшно. Вот - вполне удобное место. Мы остановились у обрывистого склона на небольшой поляне среди густых кустов и привязали жеребят к дереву. Рядом протекал небольшой ручей. Ножами мы накосили травы животным. Потом собрали сухих веток и приготовили их для костра у узкого выхода из поляны. Вокруг ручья росло много мха. Мы набрали его, чтобы было теплее и мягче спать. Стемнело, и я развел огонь. Сначала лошадь испуганно заржала, но постепенно привыкла. Свет костра отделил нас от остального мира. Мы доели остатки сушеного мяса. Было тепло, уютно и мы были одни. Такие моменты запоминаются на всю жизнь, составляя галерею грустных воспоминаний о прожитых Счастливых Мгновениях. Шида довольно зевнула, потянулась и поднялась на задние лапы. Она что-то замурлыкала и начала медленно танцевать. Я улыбнулся и тоже встал. Мой танец показался для нее настолько необычным, что она раскрыла рот и почти остановилась. Ей понравилось, она начала старательно подстраиваться, и вскоре мы танцевали вместе. Ночью мы спали на нашей моховой подстилке, обнявшись, и ничто не потревожило нас. На следующий день, когда мы подошли к первой пещере, лошадь не захотела идти за своим жеребенком. Обжитое место и сильные запахи пугали ее. Тогда мы пошли в обход у самой реки. Нас заметили, жители первой пещеры побежали к нам, и лошадь ускакала. Жеребята стали вырываться, и Шида упала, зацепившись лапой за корни. Насколько стрел полетело вдогонку за лошадью, и одна оцарапала ей круп. - Стойте! - заорал я, добавив немыслимое для моих лет ругательство. Толпа возмущенно загудела. Шида, наконец, поднялась, так и не выпустив своего жеребенка. - Не пугайте лошадей! Это не добыча! Они будут жить вместе с нами! Ко мне приблизился главарь пещеры. Тот самый Медил, у которого я отобрал честь. - Голозадый? - показал он пальцем, с интересом оценивая мою наготу, - Как ребенок! Играетесь? - Во что играемся? - сурово спросил я. - Дети тащат жить ежиков и черепах, а не лошадей! - хохотнул Медил, поигрывая ужасающими мышцами. - И что? - Это не игрушки, дети! Это добыча. Я передал свою веревку Шиде, и она обмотала ее вокруг второй лапы. - Это наши животные. Ты их хочешь отобрать? Медил начал наливаться яростью. - Борзый малыш не научился чтить старшего! - прошипел он. - Я мужчина, - возразил я, - и я честно в Луну отобрал твою палку. Но тогда была игра. А если ты сейчас захочешь отобрать мою добычу, то это будет война. Ты хочешь войну? Медил сделал невероятное усилие и взял себя в руки. - Я не собирался ничего отбирать! - он сплюнул на траву. - Тогда всего тебе хорошего, - сказал я и взял веревку у Шиды. - И тебе, - Медил снова сплюнул, провожая нас насмешливым взглядом. Но к нам уже подходил еще один колоритный экземпляр, Бугар, занявший второе место на празднике Полной Луны. Ковыряясь прутиком в своих волчьих зубах, он ехидно спросил: - Что, Медил, - опять упускаешь добычу? - Это не наша добыча, Бугар. - Ну, конечно! Добыча остается у самого сильного! Проходя, я краем глаза наблюдал, как Медил резко повернулся к обидчику. - Ты вызываешь меня, Бугар? - Нет, Медил! - Бугар громко сглотнул, - Я просто вижу, как щенок уводит добычу. Кустарник скрыл от нас дальнейшую сцену. Я привязал рюкзак впереди себя, прикрыв наготу. Соседские подростки следовали чуть позади нас. Я подозвал одного из них. - Слушай, - сказал я, - ты здесь самый умный. Беги вперед и говори, что мы идем не с добычей, а с лошадьми, которые будут с нами жить. Понял? - Ага! - Рассказывай всем, как нас тут встретили! - Ага! - он рванул вперед к следующей пещере. Дальше мы шли без осложнений. Все такой же маленький и худенький мой первый враг в этом мире Урюк попался нам на тропе у самой пещеры, с ужасом уступил дорогу, в очередной раз напоминая, как стремительно я рос. Из пещеры выходил Гизак, с моим лучшим луком за плечом. - О, Туюм! А мы скучали без тебя у вечернего костра! Он оценил мой новый вид и снисходительно ухмыльнулся. - Ты теперь ходишь с голым задом, Туюм? - Пришлось. - А Шекил утром говорил про плотики для вас! - Так стразу? - возмутился я, останавливаясь. - Он говорит, кто на ночь не вернулся того хоронить надо! - Гизак развел лапы, - Ты на охоту не пойдешь? - Нет. - Я твой л