а с жеребятами, стреляя из своего лука по птицам и суркам и собирая ранние фрукты. В один из таких моих одиноких хождений по лесу я внезапно встретил Лин - молодую женщину из соседней пещеры. Она весело засмеялась, и по ее виду я понял, что эта встреча была не такой уж случайной. - Привет, Лин! - сказал я с деловой мордой занятого охотника. - Привет, Туюм! - крикнула она, насмешливо оскалилась и подошла ближе. Я не хотел терять свое отношение к Шиде ради приятной минутки. Нужно было что-то срочно придумать, потому, что скоро будет поздно, а обижать женщину всегда опасно. Если мужчина не может принять предложение женщины - значит он перестает быть мужчиной и становится посмешищем племени. - Ты так шумишь, что распугаешь всю дичь! - прошипел я. Она была уже совсем близко. - Стой! - я замер, прислушиваясь и потом, крадучись, метнулся через кусты. Я просто сбежал, и больше Лин мне в лесу не попадалась. Думаю, она все правильно поняла. Мы сделали несколько налетов на диких пчел. Половину меда и множество изготовленных свечей пришлось уступить соседям в обмен на добычу. Наши запасники оказались завалены по самые сталактиты. К зиме мы были готовы как никогда раньше. И зима наступила. Я проснулся в полумраке нашей далекой ниши и вспомнил, что уже несколько дней как выпал глубокий снег, не нужно успевать к общему утреннему костру потому, что дежурные не торопились теперь накормить охотников. Шида тихо сопела во сне рядом, уютно свернувшись вокруг своего живота. Я с удивлением пытался осмыслить свою предстоящую новую роль. Это не было неприятно, а, наоборот, как-то особенно волновало меня. Мне казалось, что появление ребенка, наконец, привяжет меня к этому миру, я смогу слиться с жизнью и быть по-настоящему счастливым. Когда заняться особенно нечем, время хоть и течет мучительно, но пролетает быстро. Возобновились снежковые битвы. Для азарта я предложил каждой пещере вносить добычу в призовой фонд. Это внесло неумеренно много азарта и Шекилу приходилось постоянно следить за соблюдением правил. Начались обычные грубоватые игры в пещере, байки у костра, женщины уединялись с мужчинами в ближайшей глубине. Шида с живым интересом провожала взглядом такие пары и, я понимал, если бы не ее живот, то она бы тоже нашла себе партнеров по развлечению. Хотя понятие супружеской верности, как и вообще понятия супружества, здесь не было, но летом Шида оказывалась постоянно чем-то занята днем со мною, а сейчас ей мешала ее беременность. Поначалу я делал попытки объяснить ей мир, рассказать про то, что принадлежало будущему. Но сразу возникало столько барьеров в понимании, не хватало стольких понятий, которые вырабатывались веками, что я смирился с невозможностью открыть ей смысл этих понятий. - Шида, когда-нибудь здесь будет жить очень много людей. Они сами будут строить себе красивые пещеры в лесу… - Когда? Откуда они придут? Ее вопросы были слишком непосредственны. Скорость развития моего тела, кажется, снизилась, но внешне я был уже как полноценный семнадцатилетний самец. Мало кто теперь решался испытать себя в дружеских поединках со мной. Мое мастерство ведения боя достигло самого высокого уровня за все мои воплощения. Ранней весной у Нази родилась девочка, и Гизак ходил слегка пристыженный. А через месяц Шида тоже родила девочку. Ночью, которая предшествовала этому, я почти не спал. Под утро явственное ощущение ускользающей мысли заставило меня выскочить из пещеры. Морозный воздух согнал сонливость. Я никак не мог сосредоточиться из-за радостного ожидания встречи с Вэйни. Холод вызывал дрожь, но я расслабился, от всего отрешаясь, сел под деревом, закрыв глаза и пытаясь отбросить все мысли. На голову опустилась чья-то лапа, я вздрогнул и открыл глаза. Это была Шида. Я сразу узнал ее в звездном полумраке из-за большого живота, а характерный запах почувствовал только спустя мгновение. - Что ты делаешь? - спросила она хрипловатым голосом, разрушив с трудом сотворенный эфемерный мир духовного общения грубой реальностью своего присутствия. - Мне нужно немного подумать, - сказал я, - иди спать. Я скоро вернусь. Она молча ушла. Но теперь было еще труднее достичь нужного состояния. Как крылья призрачного мотылька касались меня мысли Вэйни. Я точно знал, что это - она. Когда попытки стали безнадежно бесплотны, я поднялся и вернулся в пещеру. Шида не спала и опять ничего мне не сказала. Сразу после утреннего костра Шида родила дочь. Когда я ее увидел, то вздохнул с облегчением, ощутив бесспорное родство с ней. Это было так ново и непередаваемо радостно, а мысли все еще были полны несостоявшейся ночью встречей, что я назвал дочь именем Вэйни. Гизак страшно обрадовался, что у меня тоже не сын. Он хлопал меня по плечу и уговаривал не расстраиваться, уверяя, что следующей весной мы обязательно сделаем мальчиков. Мать Шиды, хотя по-прежнему почему-то ненавидела меня, оказалась хорошей бабушкой и все время возилась с нашим ребенком. Девочка была очень подвижной, но не приносила никаких лишних хлопот. Шида снова ходила со мной на охоту, но ненадолго, чтобы ребенок не успел проголодаться. Мы начали седлать и объезжать наших повзрослевших жеребцов. Это было новое и интригующее зрелище для соплеменников. Они откровенно завидовали нам, а подростки все время просили прокатиться. Хоть я и подробно рассказал, как мы поймали своих лошадей, никто не торопился добыть себе собственных. В этом году весна началась рано. Несколько солнечных дней и все зазеленело. Днем становилось почти жарко. Мы с Шидой скакали верхом уже уверенно и свободно, радуясь жизни как дети, но щадили наших еще очень молодых жеребцов. Шекил, с недоверием поглядывая на ясное небо, где среди дня появлялась луна, в изнеможении пытался вычислить, когда наступит Теплая Ночь Полной Луны. Его круглосуточные репетиции с друзьями-музилами становились невыносимыми. Наконец, он предсказал главный праздник племени на следующую ночь. Это было очень похоже на правду, и большая группа охотников отправилась за кабаном. - Он еще совсем худой будет, - ворчал прожорливый Медил, тщательно остругивая палки чести взамен тех, что я отобрал у него в прошлый раз. Я посматривал на Шиду, суетящуюся в приготовлениях. Она повзрослела и стала еще привлекательнее. Предстоящее волновало ее. Наверняка она воображала очередную встречу с Зиданом. Шида поймала мой взгляд и оскалилась, прекрасно понимая то, о чем я думаю. Я ухмыльнулся ей и ничего не сказал. В прошлый раз я сам помог ей стать первой, но она выбрала другого. Конечно, она была мне благодарна и искренне считала, что таким образом я подарил ей эту возможность. Охотники вернулись только под вечер с большим, но отощавшим за зиму кабаном. Его тут же принялись готовить к зажариванию. Ундук и Карид чуть не подрались, пытаясь завладеть мужской силой кабана, но Гизак, наводя порядок, одной классической затрещиной ухитрился свалить обоих. После чего брошенная сила была небрежно нанизана на прутик и, слегка обжаренная, отправилась в живот к папочке. Я с другими молодыми мужчинами на праздничной поляне складывал костры. Там рвали смычки в последней репетиции Шекил со своей бандой. Птицы давно покинули округу, не в силах смириться с этими звуками, а я бы предпочел ночное пение птиц. Начало темнеть. Раздвинулись ветви главной тропы и на поляну внесли кабана. Его аромат сводил с ума. Сборщики костров не ели с утра, и хор урчащих желудков гармонично вступил в какофонию Шекила. Чтобы сбить голод я сбегал к ручью и напился. Там некоторое время я сидел у почти невидимого в темноте ручья, тихо звенящего чистыми струями. У меня возникло сильное ощущение, что я участвую в чужой игре, все происходящее не серьезно, и только этот лес, этот ручей и ночь - настоящее. Мне захотелось найти свой мир, чтобы слиться с ним, понимать его, и чтобы все в нем понимало меня. Я с тоской потянулся к Вэйни, но не почувствовал даже намека на ее присутствие, ту ауру ее незримой близости, которая не оставляла меня со времени нашего последнего общения. Музыка из-за деревьев смолкла перед началом представления. Стали слышны веселые выкрики и игривый женский визг. Я вернулся. Поляна была уже полна народа. У каждого из трех костров, живописно подсвечиваясь пламенем, в прадничном антураже красовалось по кабану - великолепный получился бы снимок для пещерного фотографа. Я бережно отправил очередное незабываемое мгновение на хранение в свою вечную память. В сгустившейся темноте из наваленых дров вырывались языки пламени, выхватывая как стробоскоп эпизоды происходящего. Костры разгорались в полную силу. Заскрипели смычки, мужчины распались, образовав круг, а женщины закрутили бедрами. Я подошел к кругу, и щуплый Урюк испугано отшатнулся, уступая мне место. Щида танцевала совсем не так как другие. Так танцевали только мы с ней. У нее получалось здорово. Женщины сначала с недоумением отступали все дальше от нее, а потом в их взглядах появилось отвращение. Некоторые, не сдерживаясь, выкрикивали обидные реплики. Мужчинам же, наоборот, это очень нравилось. Шида счастливо скалилась, ни на что не обращая внимание, и свободно летала, вся поглощенная своим танцем. Самцы вошли в полный раж и хором вопили в такт. Обиженные вниманием женщины останавливались и начали покидать круг, а красные камешки градом сыпались к Шиде, покрывая вокруг короткую траву под ногами. Когда музыка замолкла, стал