будешь отгонять волков? - озабочено спросил Ундук. - Этот дом надежно закрывается, Ундук, - я похлопал дверью у него перед носом. Но Шида тоже отнеслась к моей затее насторожено. - Зимой там будет холодно, - она заранее поежилась, - И скучно! Последнее ее замечание достало меня. Ну, как же без обычного зимнего развлечения молодых женщин? - Когда ты там будешь жить? - спросил Гизак. - Не знаю… Мне и самому не хотелось рвать нить, связывающую меня с пещерой, отделившись в собственном жилье. - Ундук, а ты хочешь жить здесь? - вдруг спросил я. - Ундук выпучил глаза и раскрыл пасть. Потом вошел в домик и повалился на кровать. - Да! - заорал он радостно. - Все, можешь жить! - А мы? - Шиде вдруг стало жалко дома. - Зимой же будет скучно! Но если ты хочешь, я построю еще один. - А этот? - Этот я уже отдал Ундуку. Она удивленно посмотрела на меня, сердито фыркнула и ушла. Обычные женские обиды. Они не спешат ценить то, что сделал для них мужчина, а ведь для мужчины это очень важно. Ночами становилось все холоднее. Все завидовали Ундуку потому, что его печка быстро согревала домик, и еду было очень удобно готовить. Шида дулась на меня, хотя я пообещал весной построить дом гораздо лучше прежнего. Наша дочь пока не болела и у Гизака тоже. Мы с ним тихо радовались и уже договорились, что когда родятся сыновья, мы сделаем все, чтобы они дружили. Но настал день, когда все изменилось. С самого утра началась паника. Я выбежал из пещеры. На противоположном берегу суетилась несметная толпа кочевников. Во много раз больше, чем я видел в их лагере. Значит, пришли еще и другие. Поэтому они и решились напасть на нас. А из леса появлялись все новые. Они деловито кричали и подтаскивали к реке огромные стволы упавших деревьев. Из других пещер к нам сбегался народ, таща свои запасы, как это мы планировали раньше. Мужчины готовились к битве. Я бегал от лидера к лидеру пока, наконец, мы сообща не решили, что будем делать. Все зимние запасы дров были вынесены из пещеры и сложены перед ней. Мы обмотали осмоленным мхом концы стрел и разожгли пока небольшой костер перед рекой. Часть мужчин и женщины уносили запасы в глубину пещеры. Шида показывала им дорогу. Я отвязал испуганных коней, хлестнул их плетью, и они ускакали прочь. На том берегу лениво сидел Тивир, у самой воды на большом валуне, закутанный в шкуры до голых пяток. Его огромная шапка была надвинута на глаза. Свесив лапы, он с интересом смотрел за нами. Я подошел к реке. - Эй! Тивир! - А-аа, Туюм! - он добродушно оскалился. - Что вы там делаете? - Вии хапнили нашии дарилки. Мии вас перебьем. Хапним ваши железяки. Как только я убедился в неизбежности войны, то, не собираясь вступать с ним в полемику, просто поднял лук и всадил стрелу ему в лоб, пригвоздив к нему шапку. Он мешком слетел с камня. Вокруг завопили, и несколько неумело выпущенных стрел пролетело мимо меня. Я отбежал подальше. Наши мужчины тут же подожгли свои стрелы от костра и выпустили их по всей площади с сухой травой. Там со всех сторон взметнулось пламя, охватывая шерсть на телах кочевников. Раздались дикие вопли. Мы не успели обрадоваться такому успеху. На нас сверху полетели камни. Я на мгновение задрал голову и увидел высоко над нами другую толпу, спускающуюся по крутому опасному склону. Теперь крики боли раздались с нашей стороны. - В пещеру!!! - заорал я, - Сваливаем!!! Камень попал в правое плечо, бросив меня на землю. Рука онемела, и ниже жгучей разливающейся боли я не чувствовал ничего. Рядом с головой землю взрыл большой обломок. Я вскочил, закинул лук за спину и побежал, закрывая здоровой лапой голову. И не зря закрывал потому, что перед самым входом в пещеру другой камень ударил меня, и я повалился головой в проход. Кто-то тут же наступил на меня, и я с трудом отполз в сторону, не в силах подняться. Снаружи пахнуло сильным жаром. Кто-то поджег все дрова перед пещерой. Пока они горят, никто не сможет войти. Наконец я встал на лапы. Голова ныла от удара, а левая кисть была разбита. Перед глазами все медленно плыло в сторону. Пошатываясь, я пошел вглубь, на ходу кое-как подхватив на левый локоть свой рюкзак. Кроме меня никого уже не было. Где-то впереди слабо отсвечивали блики, и я поспешил туда. Головокружение немного утихло, и я вскоре догнал отходящих. Последним шел Ундук, не успевший взять свои вещи. Он оглянулся. Я попросил его понести мой рюкзак. Мы долго шли по знакомым переходам, проползая в узкие дыры. Мое плечо отдавалось жгучей болью. Сломанные пальцы на левой лапе болели не так сильно. Мы пролезли из узкой дыры вверх по расширяющемуся проходу. Ундук помогал мне снизу. Пока я выбирался, мы отстали от других. Я попросил Ундука достать из моего рюкзака свечи. Мы немного отдохнули и полезли дальше. Наконец, вскарабкавшись по последнему колодцу, мы вышли в зал перед выходом. Здесь уже были навалены вещи и продукты. Но только те, что удалось унести на себе. Раненые стонали, дети визжали, женщины с подавленной горечью пытались их успокоить. Шиды здесь не было. Я не мог сам никому помочь и принялся объяснять, как это сделать. И те, кто брался за это, неумело, причиняя дикие страдания, оттягивали конечности и, выравнивая сломанные кости, фиксировали их. Я вышел из пещеры. Шида сидела внизу, на песке у озерца, с нашим ребенком. Я спустился к ней. Она увидела меня, радостно вскрикнула, вскочила и потерлась носом о мою щеку. Ребенок помешал ей обнять меня и причинить боль. - Туюм, - она снова потухла, - нас теперь мало… - И мне долго болеть, - признался я, - у меня отбиты лапы. Она встревожено осмотрела меня и сморщилась от сочувствия. - Теперь я буду охотиться, - заявила Шида, - а ты - сидеть с Вэйни, - она засмеялась. Господи, зачем я так назвал свою лохматую дочь? Я вдруг остро почувствовал, насколько остался далек от этих диких людей. И тут же понял, что я вообще никогда не соприкасался близко с той жизнью, где мне приходилось быть, так, чтобы это стала действительно моя жизнь. Я всегда оставался скорее наблюдателем, чем участником. Я воображал, что моя задача здесь уже почти выполнена, - я нужен Шиде. А сейчас видел, что все представлял совершенно неправильно. И у меня уже вряд ли оставались шансы что-то исправить. Потому, что мое желание покинуть эту жизнь стало больше желания слиться с ней. - Шида! Хорошо, что у нас не было своего дома, теперь не жалко, что его нет, - сказал я грустно, - А вот Ундуку - жалко. - Ундук снова один, - сказала Шида печально. Стало темнеть, и подул холодный ветер. - Пойдем, Шида. Нужно гнездо делать. Из всех пещер нас осталось девятнадцать взрослых, из них двенадцать женщин. Ни Гизака, ни Медила с нами не было. Из лидеров остался только мудрый и осторожный Педул. Удивительнее всего, что с нами остался медлительный и неразговорчивый Чидан, любимым и постоянным занятием которого было вытачивать новые узоры на своих палках чести с приоткрытой от старания пастью. Всех детей удалось вывести невредимыми. Большинство подростков осталось без родителей и это не вписывалось в уклад жизни племени. Нужно было решать, как жить дальше. Мужчины спустились к речке, чтобы посовещаться. А женщины остались наблюдать за колодцем, рядом с которым мы навалили кучу метательных камней, и присматривать за детьми. Мы расселись, и Бугар первым плюнул в речку. - Здесь плохая охота, - сказал он, - Запасов на зиму не наберем. А детей лишних очень много. Нужно отправить их в Мир За Горами. - Нет! - тут же сказал я, по всем правилам сплевывая в речку, - Нас мало и без них мы не станем снова сильными. - Мы наделаем их когда всего будет вдоволь! - начал горячиться Бугар. - Нет!! - сказал я твердо. - Туюм! У тебя сломаны лапы, чтобы так со мной разговаривать! - Мне не нужны лапы, чтобы разговаривать с тобой, Бугар! - Ты вызываешь меня? - А разве ты главарь? Педул резко сплюнул в речку. - Сначала нам нужно выбрать вождя, - сказал он. - Я самый сильный сейчас, - сказал Бугар, - значит я - вождь. - Сейчас нужен не самый сильный, а самый мудрый, - возразил Педул. Бугар вскочил на задние лапы и зарычал. - Кто здесь скажет, что я не главарь? Я тоже поднялся. - Ты не можешь быть главарем, Бугар. Бугар раскрыл огромные лапы, обнимая небо, и бросился на меня. Я поднырнул под его лапу и, разгибаясь, ударил ногой ему под мышку. Бугар с шумом упал в речку, но тут же вскочил, отряхнувшись как зверюга и повернулся ко мне, придерживая парализованную лапу. Я тут же с разворота залепил ему пяткой в подбородок, и он опять мешком рухнул в речку. Воды было мало, и Бугар не нахлебался. Он пришел в себя, медленно привстал и опять встряхнулся, разбрызгивая воду во все стороны. И тут же зарычал от боли в голове. А когда снова открыл глаза и посмотрел на берег, то заметно присмирел. На берегу перед ним стояла Шида с натянутым луком. - Шида! - сказал я, - Даже если бы он победил, ты не должна стрелять в него! - Почему? - Нас очень мало осталось. И мы не враги, а просто выясняли, кто сильнее. Правда, Бугар? - Правда, Туюм, - признал ошеломленный Бугар, выбираясь на берег. - У нас больше не будет главаря, который все решает сам, - сказал я, и все удивленно переглянулись. Хорошо, что к этому времени народ перестал удивляться необычности моих предложений. - На собрании мы все будем думать, а Педул будет все расставлять по порядку. До самого вечера мы думали, как жить дальше. Пока все было еще очень неясно. Могли опять прийти кочевники. По пещере или через гребень. Но в любом случае наша жизнь надолго перестала быть такой беззаботной как раньше. Четверо ранен