— А ещё есть отдельная, скажем так, каста людей, — она произнесла это слово с явным отвращением. — Это бандиты, отребье, зеки. Те, кто и до всего этого жил по закону джунглей.
— И они тоже выжили, — скорее констатировал, чем спрашивал я.
— О да, — горько усмехнулась Вика. — Они-то точно знали, как вырывать своё у других. В первые месяцы, когда всё только начиналось, они грабили, убивали, отбирали запасы. А потом, когда поняли, что мир изменился окончательно, стали формироваться в более организованные группы.
Она помолчала, словно вспоминая что-то неприятное.
— И вот так сложилось, что за десять лет территория условно была разбита на некие зоны влияния. Объединение групп как раз и называется фракцией. И вот эти группы по понятиям и держат каждый свою условную территорию. При этом не приветствуя людей из других фракций.
— Кочевники — это, наверное, обобщенное название для всех нас. Приходится всё время быть в движении, никогда не задерживаться на одном месте больше шести дней. Пять дней стоянка, на шестой — сворачиваются и идут дальше. Отработана целая система: разведчики, охотники, медики, следопыты…
— И ты была с ними? — спросил я.
— Не долго, пока способность не проклюнулась, — отрезала она. — В основном держала контакт для обмена через подконтрольных.
— А что за способности у них? Наверняка есть что-то полезное для выживания, — продолжал расспрашивать я, стараясь извлечь максимум информации.
Вика чуть помедлила перед ответом.
— Разные. Среди кочевников есть сканеры, которые могут чувствовать червоточины за день-два до их появления. Это очень ценно, сам понимаешь. Есть ребята способные усиливать регенерацию. Еще я лично видела одного, так тот мог телепортироваться на короткие расстояния. Не больше десяти метров, но в бою это бесценно. — Она вздохнула. — В каждой фракции есть свои уникумы, это как козыри в рукаве. О них не распространяются, но слухи всё равно ходят.
Я слушал Вику, поражаясь тому, как ее слова рисовали картину мира, о котором я еще так мало знал.
— Ладно, если это будут простые ребята, которые пытаются выжить, но если ты вторгся, да ещё и нарвался на каких-то отморозков… то проще пустить себе пулю в лоб, чем попасть к ним в руки, и это только не только баб касается, — её голос слегка дрогнул.
Меня передёрнуло. Я сглотнул ком в горле и спросил то, что давно мучило:
— А почему не пытались их задушить? Перебить?
Вика горько усмехнулась:
— А ты думаешь, простого люда, работяг, разнорабочих так много осталось? — она покачала головой. — Нет, поверь, не так много. Они в кочевом образе жизни еле-еле выживают, благо в каждой небольшой общине есть по нескольку одарённых, на которых все это держится. Ты думаешь, энергоядра так легко добывать? Чтобы все были бирюзовыми или хотя бы зелёными? Да нифига ты не угадал.
Она на какое-то время замолчала, погрузившись в мысли, а потом продолжила:
— Хотя, за десять лет серых, таких, как ты, мало встретишь, — она посмотрела на меня. — Это совсем должен быть какой-то задрот, который и носа боится сунуть. Который из себя ничего не представляет, потому что если человек полезный, то он сможет заработать на энергоядра, да и на кристаллы, чтобы развиваться. Не убивая зомбаков.
Я молчал и слушал её. Мне открывался этот мир с другой стороны. Полный опасностей, помимо зомби. Мир, где выживали сильнейшие. Или полезнейшие.
Вика вдруг зевнула и потянулась, как будто мы говорили о погоде, а не о жизни и смерти.
— А что насчёт… таких, как я? — осторожно поинтересовался я.
— Ты один из того долбанного списка, — засмеялась она. — Один из тех, из-за кого все началось…
Вика на какое-то время замолчала, и я уже подумал, что она не ответит, но потом она всё же заговорила:
— Таких очень мало, и о них много слухов. Каждая фракция по-своему относится к ним, но одно точно — равнодушных нет.
— А твоя способность… — начал я, но Вика перебила:
— Я не хочу об этом говорить, — резко сказала она. — Хватит на сегодня откровений.
Я кивнул, хотя она вряд ли могла разглядеть этот жест в темноте.
— Нужно поспать, — тихо сказала Вика. — Завтра долгий день.
— Да, — согласился я, закрывая глаза. — Спокойной ночи.
— Тут нет спокойных ночей, — пробормотала она, но в её голосе уже слышалась сонливость. — Есть только те, которые удалось пережить.