быть только первоклассным гнилым сукиным сыном.
Ее Библия. Гризз забыл о ней, пока в своем сообщении Гвидо не спросил, что с ней
делать. Он дал указание передать ее Картер после его смерти.
Гризз был погружен в свои мысли, когда кошка выбежала перед ним на дорогу, и
ему пришлось свернуть. Съехав с дороги, внимательно осмотрелся вокруг. Где это я, черт возьми?
Он заметил ресторан впереди. Живот заурчал, будто отвечая на невысказанный
вопрос. Он проголодалмя и надеялся, что здесь открыто.
Нажав на газ, увидел впереди всего один автомобиль. Ресторан был маленький, опрятный с виду. Старое здание покрывал слой свежей белой краски. Переднее крыльцо
состояло из трех ступеней, тянущихся по всей ширине фасада. Оконные рамы и перила
крыльца окрашены в цвет зеленого авокадо. Именно тогда он и заметил вывеску. «Зеленая
фасоль». «Хорошо, что не зеленый авокадо, — ухмыльнулся он. — Зеленая фасоль
зеленая. Откуда, блядь, я это знаю?»
Гризз посмеивался про себя, пока парковался и слезал с байка. Когда потягивался, на глаза попался знак на передних перилах крыльца «Байкерам нельзя».
Удивительно. Он поскреб подбородок. Мы еще посмотрим.
Его тяжелые ботинки прогремели по деревянным ступеням крыльца. Будто
громкий рев выхлопных труб байка не возвестил уже о его визите. Он заметил, что
входная дверь с сеткой. Несомненно, все слышали байк. Возможно, внутри его будут
ждать с дробовиком. Гризз надеялся на это. Они сделали бы ему одолжение, думал он про
себя, распахивая дверь и входя внутрь, позволив ей захлопнуться позади него.
Он вдохнул пряный аромат. Память вернула его домой к одному из
приготовленных Кит блюд.
Не успел он опомниться, как услышал знакомую мелодию. Взгляд обратился к
старомодному музыкальному автомату в дальнем углу. Он был похож на тот, который
был у Гризза в баре еще в семидесятых. Негромко играл «Boston» «Don’t Look Back». У
них с Кит отличались музыкальные вкусы, но на протяжении многих лет он слышал эту
песню достаточно, чтобы узнать. Где чувак с дробовиком? Он хотел бы один большой
заряд в грудную клетку, пожалуйста.
И тогда Гризз услышал ее.
— Еще один ебаный байкер с дерьмом вместо мозгов. Ты что, блядь, даже
прочитать не можешь, дедуля? Знак говорит «Байкерам нельзя». Я слышала, как ты
подъехал, грязный кусок байкерского дерьма с яйцами вместо мозгов!
Гризз не знал, что потрясло его больше: то, что его назвали дедулей или голос, который произнес это. Да, он достаточно стар, чтобы быть дедушкой, ну и что? Он быстро
оглядел себя в зеркале позади кассового аппарата. Несколько полос серого цвета были
едва заметны на его грязно-белых волосах. Неосознанно продя по ним рукой, он задался
вопросом, не пора ли побриться. Кит нравилось, когда он был чисто выбрит.
Сможет ли он когда-нибудь не думать о ней?
Этот голос всколыхнул его чувства даже больше, чем песня «Boston» и запах еды.
Гризз узнал его. Голос, который был имплантирован в его мозг. Голос, который он
никогда не сможет забыть. Впервые он услышал его двадцать пять лет назад, когда Кит
имитировала британский акцент в разговоре с девушкой, которая узнала ее в
ветеринарной клинике.
Он улыбнулся про себя, вспомнив как неуклюже и совершенно восхитительно она
попыталась вести с ним грязный разговор с тем же самым акцентом.
Гризз повернулся, чтобы посмотреть, откуда доносится этот голос, и чуть не
попятился назад. Он не мог думать. Он не мог двигаться. И уж точно не мог говорить. Он
был уверен, что похож на огромную обезьяну с висящими вдоль туловища руками и
открытым ртом.
— Ты что, не слышишь? Твои уши заполнены мочой или еще чем-то? Тебе и
таким, как ты сюда нельзя. Тащи свою большую, татуированную, волосатую морду из
моего ресторана. Ты возвращаешься к своему чертовому байку и двигаешь отсюда.
Она стояла и смотрела, уперев руки в бедра и дерзко вздернув подбородок.
Дерзкий подбородок, который он знал. Гризз смотрел на светлую, голубоглазую версию
Кит. Ее глаза казались слишком яркими, почти чересчур, и он понял, что она носит
цветные контактные линзы. Он едва остановил свою руку, чтобы не потянуться и не
приласкать ее щеку, провести вниз по челюсти. Он мог представить, как наклоняет эту
челюсть к своему лицу, чтобы поцеловать ее губы. Он делал это тысячу раз прежде. Гризз