Но он пытался.
Однажды, убедившись, что отец и Ида спят, он открыл заднюю дверь и впустил
Разора, большого черного ротвейлера, который когда-то забрел к ним в дом и с тех пор не
уходил. Сначала отец не позволил приютить собаку. Сказал, что им не нужен еще один
рот, который надо кормить. Грозил, что пристрелит пса, если тот останется в доме. Собака
была сообразительнее. Чувствуя отцовскую враждебность, пес приходил только ночью и
дожидался объедков за сараем. Мужчина, в конце концов, смягчился. Однажды пес
разбудил хозяев ночью, предупреждая, что в курятник пытается забраться какой-то зверь.
Их не разбудило бы кудахтанье кур, но собачий лай и лапы, царапающие дверь, сделали
это. Отец решил, что Разор, возможно, не так уж и плох, и позволил ему остаться с одним
условием: пес должен всегда находиться снаружи.
Мужчина ударил сына еще раз, и, понаблюдав за ним несколько секунд, сказал:
— Начинай свою чертову уборку и не возвращайся, пока не закончишь. Не
справишься с этим до ужина — останешься без еды.
Даже не нужно было смотреть на мачеху, чтобы понять, что она специально подаст
ужин раньше. Мальчик направился к задней двери, захлопнув ее за собой.
— Ко мне, Разор, — позвал пса.
Когда он закончил всю работу, на улице было темно. Он нашел немного еды и
отнес ее за сарай, отдав половину Разору. Поели в тишине. Он вымыл дождевую бочку и
прошел в дом. Завалившись на кровать рядом с сестрой, прижал ее к себе. Она застонала.
— Братишка здесь, Рути. Хочешь, расскажу сказку?
Он устал, но не смог бы заснуть, оставив ее без истории.
— У меня болит живот, — прошептала она.
— Отвести тебя в ванную? — зашептал он в ответ.
— Нет. Это не такая боль.
— Не такая? Ты голодна?
— Мамочка ударила по животу.
Он напрягся, затем зажмурил глаза. Хорошо, что девочка не захотела слушать
историю этой ночью, потому что единственное, о чем он мог думать — это то, как
задушит Иду голыми руками.
***
На следующий день мальчик возвращался из рощи, неся трех белок, которых убил
из рогатки. Ида могла сделать из этого неплохое рагу. Сегодня утром он наблюдал, как
Рути медленно ела свой завтрак. Она выглядела нормально, и поэтому он уехал охотиться
еще до того, как она закончила есть. Он нес добычу на плече и представлял выражение
лица Рути, когда та увидит белок.
А потом услышал звук выстрела, донесшийся из дома. Он слышал выстрелы и
раньше, когда отец охотился на зверя, но что-то подсказывало, что в этот раз все иначе.
Он бросился бежать, а затем увидел то, что заставило резко остановиться.
Напрягшись, он начал понимать, что произошло.
В руках у отца было ружье.
Ида качала окровавленную правую руку, прижав ее к груди. Разор лежал на боку в
луже собственной крови.
И Рути... лежала на спине, вытянув руки по бокам.
Он подбежал ближе.
— Твой гребаный пес напал на сестру, а когда Ида попыталась остановить его, кинулся и на нее, — произнес отец равнодушно, все еще держа палец на курке. —
Пришлось убить его.
Разор напал на Рути, а Ида пыталась его остановить? Это невозможно. Пес никогда
не причинил бы девочке вреда.
Мачеха протянула руку, чтобы показать рану. Это было необязательно. Он увидел
ее раньше, и не было сомнений, что это сделал Разор. Рана была глубокой и выглядела
так, словно пес вцепился в Иду и боролся с ней.
Он бросил мертвых белок и упал на колени рядом с Рути. И тут понял, что отец
врет. Сестра лежала на спине, ее глаза были закрыты. Мягкие светлые кудряшки
обрамляли лицо. Она выглядела так умиротворенно и красиво, как никогда раньше.
Уголки ее губ были приподняты в полуулыбке.
Конечно, она улыбалась. Она ведь сбежала из этого ада.
Мальчик понял, что сестра мертва. На ее теле не было следов от укусов Разора.
Они лгут, он уже это понял. И не мог остановить себя. Слова вылетели изо рта, прежде
чем успел подумать:
— Не похоже на нападение Разора. Ни одного укуса или царапины. Только синяки, оставленные Идой.
Как и ожидалось, пощечина была сильной.
— Убери здесь, — приказал отец. — Найди место подальше от дома и похорони
свою сестру. О собаке не беспокойся. Можешь оттащить эту паршивую задницу в рощу, если захочешь покормить стервятников.
Подняв с земли белок, мужчина схватил жену за неповрежденную руку:
— Тебе не настолько плохо, чтобы ты не смогла приготовить ужин.
Направляясь в дом с Идой и мертвыми белками в руке, крикнул через плечо: