И вот они в сопровождении руководителя хора Сикстинской капеллы монсиньора Винченцо входят в здание… Впрочем, к чему такие экскурсы в прошлое? Вот она, Дзелинда: сидит на невысоком речном бережке, болтает босыми ногами в прохладной воде и следит себе за деловитым полетом зеленовато-голубовато-розоватых стрекоз. Разбаловались. Последний теплый, даже жарковатый денек. При чем тут Буонаротти?
Едва переступив порог Сикстинской капеллы, лучшего из творений архитектора Понтелли, Пржевальский и Настарбинский почтительно замерли. Их взоры невольно устремились к потолку. На фресках Микеланджело были изображены различные библейские истории, начиная от сцен сотворения мира. Обоих зрителей почему-то одновременно привлекла начальная сцена цикла сотворения мира - «Отделение света от тьмы». Стремительная, колоссальная фигура Демиурга! Рождение Солнца. Рождение одухотворенного Мироздания! Перст указующий. Чувствовалось, что картина – нечто живое, созданное и создаваемое на одном дыхании, как это и было в действительности. Мастер написал её в один день! Пржевальский помнил, как от волнения у него начала кружиться голова, и он непроизвольно ухватился за плечо Григория Потаповича.
И тут же раздались неземные голоса. Они возносились всё выше и выше, на высоту, недоступную живому человеческому голосу. Хор голосов словно переливался в ожившем воздухе всеми красками радуги! Господа учёные вдруг совершенно перестали ощущать себя во времени и пространстве. Где они? Что это?
Это были голоса кастратов Сикстинской капеллы. Что виделось целью художественного творчества во времена Возрождения? Стремление не столько подражать природе, сколько исправлять ее и стремиться к безусловному «превосходству» над её достижениями. Самым существенным отличием, основной ценностью голосов певцов-кастратов во все времена была их искусственность, как физиологическая, так и вокальная. Их голосовые аппараты соединяли в себе преимущества сразу трех типов голосов – детского, мужского и женского. Эти люди владели одной из важнейших предпосылок бельканто: уникальной трехрегистровой манерой пения, то есть, абсолютно естественным звучанием голоса во всех трех регистрах – грудного, головного и фальцетного.
Во времена Микеланджело капелла достигла своего расцвета. К 1625 году в хоре Сикстинской капеллы уже не осталось ни одного фальцета, С той поры о фальцете начали говорить как об «искусственном голосе», а о голосе певца-кастрата как о «естественном» Количество членов капеллы в том же 16 веке возросло до тридцати. Отслужив на своем поприще двадцать пять лет, певцы получали звание почетных членов капеллы и имели право продолжать находиться при хоре. Для исполнения партий сопрано, начиная с 1588 года, со всей Европы в капеллу приглашались лучшие певцы-кастраты. Сикстинская капелла на протяжении нескольких веков оставалась лучшим духовным хором Италии. Крупнейшие композиторы эпохи Возрождения Дюфаи и Жоскен Депре создавали произведения для этих удивительных голосов. Франческо Сото и Джакомо Спаньолетто, Лорето Виттори и, разумеется, несравненный Фаринелли, десятки и сотни безумно талантливых певцов потрясали своими голосами сердца людей всех сословий – в Италии, Франции, Испании и в других католических странах! Испанские короли и римские папы были их преданными слушателями и ценителями высокого искусства…
Однако же, всё в этой жизни когда-то меняется. Сначала ограничения на появление этих неповторимых голосов ввёл Бенедикт Четырнадцатый, а следом и папа Клемент Четырнадцатый (17б9-1775) предпринял достаточно жесткие запретительные меры в их отношении, хотя выгнать поющих кастратов из своей папской капеллы даже он так и не решился, да и в консерваториях обучались они по-прежнему… Немало усилий к искоренению певческого феномена приложили и идеологи Просвещения, что способствовало упадку преподавания вокального мастерства. В целом, ко дню появления в капелле гостей-чужестранцев Пржевальского и Настарбинского сложилась ситуация, когда о самом существовании этих певцов в итальянском обществе стыдливо старались не вспоминать.
Обо всем этом рассказал гостям сердобольный монсиньор Винченцо, у которого были свои планы в отношении Антона Макаровича и Григория Потаповича. Планы эти состояли в том, что он решился предложить им попробовать каким-то образом пристроить в далекой России неприкаянных состарившихся певцов, поскольку пристраивать их при капелле в прежних количествах и кормить далее не осталось никакой возможности, а просто выбросить на улицу – не позволяла совесть.