Чем ближе они становились друг к другу – физически и эмоционально – тем сильнее хаос захватывал Михаила. Он больше не помнил ни о субординации наставника и модели, ни даже о своих изначальных целях: всё настоящее сузилось до охотничьего инстинкта и необъяснимой тяги раствориться друг в друге. С жаром он двигался внутри неё всё жёстче; и каждый раз Катя встречала его толчки сама – возвращая их обратно с удвоенной энергией.
Толчки быстро потеряли размеренность: теперь их ритм определялся только обоюдным нетерпением и желанием дойти до самой последней границы возможного. Катя кричала громче; смех прорывался через слезы на глазах и глухо отдавался эхом от стен съёмочной комнаты. В какой-то момент она попробовала укусить Михаила за плечо – не жестоко, а скорее, чтобы удержать себя в этом мире – но оставила заметный след зубов на коже.
Лампы дрожали в креплениях от резких движений. Несколько пустых пластиковых катушек с плёнкой скатились со стола и забарабанили по полу. Всё пространство стало продолжением их диалога: даже пыль в воздухе казалась заряжённой этим бешеным вихрем страсти.
Катя металась под ним как дикий зверёк; глаза её блестели уже не столько от возбуждения, сколько от полной потери контроля над всеми чувствами разом. Она зажала его бёдрами так крепко, что Михаил едва дышал – но это только раззадоривало его ещё сильнее. Теперь они катались по полу прямо поверх одежды и тряпок; им было всё равно на холод дерева или жёсткие края фотоаппаратуры: важен был только тот огонь внутри обоих.
Он почти не замечал времени – всё превратилось в нескончаемый фрагмент движения: губы Кати были то у уха Михаила, то у ключицы; её пальцы перебегали по его телу с бешеной скоростью. Каждый нервный импульс ударялся обратно ему в мозг через оголённую кожу рук или языка.
В кульминационный момент она резко выгнулась назад и закричала так пронзительно и искренне, что показалось – этот звук навсегда отпечатается во всех стенах бывшего спортзала. Она содрогнулась всем телом и обмякла под ним сразу же: тяжело дышащее существо с мокрыми волосами на лбу и горящими щеками.
Михаил догнал её через пару секунд; чувство освобождения было таким острым и абсолютным, что он и сам едва удержался от крика. В этот миг ни прошлое, ни будущее не имели значения: они просто рухнули вместе на пол среди разбросанных катушек плёнки и завалившихся книг.
Они долго лежали так – тесно прижавшись друг к другу, пропахшие потом и озоном вспышек; Катя мягко и нежно провела рукой по его шее, а потом рассмеялась тихо, трепетно:
– Это… это лучше всего того абсурда про камеры…
– Я рад тебя разубедить… во всём… – ответил Михаил между прерывистыми вдохами.
Они лежали, переплетённые, пытаясь отдышаться. Пол был жёстким и холодным, но никто не спешил двигаться. Где-то наверху что-то капало – видимо, при падении повредилась труба. Или это опять сантехник Боря не довел работу до конца.
– Кажется, – наконец произнесла Катя, – это была самая необычная фотосессия в моей жизни.
– В вашей? – рассмеялся Михаил. – Поверьте, в моей тоже. И я даже не уверен, что сделал хоть один приличный снимок.
– Зато какие воспоминания, – она потянулась как кошка, и он не смог удержаться от ласкового поцелуя в плечо. – Алексей будет в шоке.
– Давайте не будем об Алексее, – поморщился Михаил. – По крайней мере, не сейчас.
– Согласна, – кивнула она, прижимаясь теснее. – Но что мы скажем про сломанную мебель и… – она оглядела разгромленную студию, – …про весь этот хаос?
– Скажем, что искали правильный ракурс, – предложил Михаил с серьёзным видом. – Очень тщательно искали. Под разными углами.
Катя расхохоталась, и звук эхом разнёсся по маленькой комнате. Где-то за стенами слышались обычные звуки вечернего ЖЭКа – чьи-то шаги, далёкие голоса, скрип дверей. Но здесь, в их маленьком мире творческого хаоса и неожиданной страсти, время словно остановилось.
– Знаете что? – сказала Катя, поднимаясь на локте и глядя на него сверху вниз. Её волосы спадали водопадом, щекоча его грудь. – Я думаю, нам всё-таки нужно сделать несколько настоящих снимков. А то как я Алексею объясню синяки?
– Синяки? – встревожился Михаил.
– Шучу, – она игриво ткнула его в бок. – Но фотографии действительно нужны. Вы же профессионал, помните?
Михаил посмотрел на неё – растрёпанную, раскрасневшуюся, с горящими глазами и лукавой улыбкой – и понял, что вечер ещё далеко не закончен.