Несколько родителей у дверей теперь старательно делали вид, что ищут что-то в сумках, сдерживая улыбки. В лаборатории повисла игривая напряжённость, которую Михаил искусно поддерживал, не позволяя женщине ответить сразу.
– Почему именно неделю? – усмехнулась она, совершенно не смущаясь. – Вы ведь человек решительный. Почему же комплименты требуют такой подготовки?
– Потому что говорить вам комплименты – всё равно что готовиться к дипломатическим переговорам: нужно взвесить каждое слово, иначе вместо приятной беседы получится провокация на грани международного скандала, – торжественно заявил Михаил, делая вид, что поправляет невидимый галстук. – А я, знаете ли, скандалов с женщинами принципиально избегаю, особенно после того, как однажды неосторожно похвалил жену одного товарища за образцово завязанный пионерский галстук. До сих пор избегаю с ним встреч…
Ольга Петровна не смогла сдержать искреннего смеха и смотрела на Михаила с удивлением, словно на странного, но, несомненно, забавного человека, способного одновременно заинтересовать и насторожить. Уходить она не спешила, наоборот, расслабилась и, пожав плечами, улыбнулась:
– Что ж, раз вы готовились неделю, придётся дать вам возможность высказаться до конца, иначе всю ночь не засну от любопытства.
– Именно на это я и рассчитывал, – уверенно ответил Михаил, будто только что заключил крупную сделку, а не просто привлёк внимание женщины, чей печальный взгляд давно не выходил у него из головы.
Он подвёл её к столу, где лежали фотографии сына среди снимков других детей, выглядевших так, словно были сделаны через марлевый платок. Михаил театрально вздохнул, перебрал отпечатки с видом коллекционера редкостей и, наконец, торжественно извлёк из груды единственный чёткий кадр с правильным светом и выверенной композицией.
– Вот, обратите внимание, – голос Михаила звучал почти благоговейно, словно он демонстрировал не детский снимок, а подлинник Рембрандта, случайно затерянный среди листовок райисполкома. – Это не просто фотография, это шедевр советского бытового жанра! Вы только взгляните на свет – так освещали лица работниц в лучших номерах журнала «Работница» конца пятидесятых. Я даже хотел назвать его «Портрет пионера в раздумьях о коммунистическом будущем», но решил, что это слишком даже для нашей фотолаборатории.
Ольга рассматривала снимок с лёгкой улыбкой, и в её глазах появилось любопытство, слегка смущённое столь пристальным вниманием к работе сына.
– Вы серьёзно, Михаил? Мне казалось, это просто удачный кадр, – тихо сказала она, не зная, как реагировать на преувеличенные похвалы.
– Просто удачный? – Михаил нарочито изумился, словно услышал нечто невероятное. – Нет, Ольга Петровна, удачный кадр – это когда в ателье вас снимают без моргания. Здесь же – искусство, внутренний взгляд ребёнка на мир! Я, конечно, не гений фотодела, но истинный талант от случайного попадания света отличаю с детства, когда моя первая плёнка напоминала скорее рентген перелома, чем человеческое лицо.
Ольга тихо рассмеялась, прикрыв рот ладонью, и Михаилу это понравилось: напряжение постепенно исчезало, уступая место доверительному веселью.
– Говорите так, будто на снимке пионер уже возглавляет шествие на Красной площади, – улыбнулась она, и во взгляде промелькнуло кокетливое сомнение. – Может, вы просто пытаетесь задержать меня здесь, преувеличивая талант сына?
– Преувеличиваю? Я? – Михаил сделал вид, что оскорблён, и развёл руками в наигранном отчаянии. – Никогда в жизни не преувеличивал, разве что слегка преуменьшал, особенно собственную биографию. Но раз уж затронута такая чувствительная тема, скажу прямо: ваш сын одарён не только чувством композиции, но и особой способностью видеть свет. Как педагог заявляю, перед нами почти фотографическое воплощение Родченко!
Женщина уже открыто смеялась, не скрывая удовольствия от столь яркой характеристики.
– Родченко? Михаил, вы рискуете! Я теперь неделю буду подозревать сына в намерении устраивать дома инсталляции из стульев и чашек!
Он удовлетворённо улыбнулся: именно такой реакции и добивался. Ему нравилось видеть её расслабленной и непосредственной.
– Именно так, Ольга Петровна. И это только начало, ведь очевидно, откуда у вашего сына талант, – Михаил выдержал паузу, давая ей слегка насторожиться. – Конечно же, от вас. Откуда ещё эта удивительная способность видеть красоту? Вы женщина редкая, интересная, хотя постоянно пытаетесь скрыть это строгой одеждой и аккуратными платками.