Манич определил сразу: раньше, чем через час, открыть движение не удастся. Так же ясно для него было и то, что с полной выкладкой — на каждом респираторщике до тридцати двух килограммов — они смогут добраться до «Гарного» лишь за двадцать пять минут. Стиснул зубы: «Да за такой срок двадцать пять раз окочуриться можно! Как выиграть время? Как? А что если бросить все оборудование и — с одними респираторами?» «Что ты собираешься бросить? — тут же возразил он самому себе. — Оживляющие аппараты? Носилки? Медицинскую сумку? А на чем вынесешь пострадавшего? Как оживишь его? Чем без медикаментов выведешь из шока?» «Но если упустить время, — сверлила его беспокойная мысль, — ни оживляющие аппараты, ни медикаменты не потребуются…»
Подозвал Кавунка:
— Все оснащение, кроме комплекта связи, передаю тебе. Двинусь налегке. Придешь на базу — вызови. Немедля. — Требовательно оглядел отделение: — Не отставать!
При резких движениях кольца и карабины, соединявшие ранцы респираторов с плечевыми ремнями, глухо позвякивали. Слившись, конуса света образовали пяти-, шестиметровую молочную пробку, стремительно перемещавшуюся впереди респираторщиков. Миновав заезды на пласты «Лисичка», «Крепкий», «Мареевский», отделение остановилось у поворота на «Гарный».
— Беглую проверку… начинай!
Подав команду, Манич сунул в рот мундштук, прикусил два выступающих на его концах отростка. Поочередно пережимая большим и указательным пальцами шланги и делая частые вдохи-выдохи, убедился в исправности дыхательных клапанов. Потом, отсосав из респиратора воздух, задержал дыхание, снова попытался глубоко вдохнуть, но вдоха не получилось: аппарат был герметичен и попадание в него воздуха извне исключалось. Затем открыл вентиль баллона, проверил подачу кислорода легочным автоматом и аварийным клапаном-байпасом; удостоверился в исправности избыточного клапана, через который из дыхательного мешка выбрасывался лишний воздух; взглянул на стрелку манометра, показывавшую давление кислорода, — она замерла на цифре 200. И лишь после этого вытолкнул языком мундштук и закрыл вентиль. Выполняя отработанные до автоматизма приемы, Манич следил за тем, как проверяют свои аппараты респираторщики. Они делали это тщательно, сосредоточенно: предстояло идти в «мертвую» среду, где малейшая, казалось бы, неисправность может стоить жизни. Закончив проверку, респираторщики стали докладывать:
— Второй номер. Аппарат исправен.
— Третий — исп…
— Неисправности есть? — перебил Манич.
— Нет. — За всех ответил замыкающий.
— Второй — на базе. Отделение — за мной!
Третий номер взял катушку с проводом-волноводом, — в шахте радиоволны могут распространяться лишь по проводнику, — привязал его конец к стойке, оставил около нее аппарат высокочастотной связи и на ходу занял свое место в строю.
Невдалеке от заезда на «Гарный» раздался пронзительный свисток индикатора: содержание гремучего газа здесь уже перешло за допустимый предел. Манич нажал сигнальную грушу: «Стоп!» И подал команду:
— Включиться в респираторы!
Замыкающий повесил под кровлей аккумулятор с красной лампочкой, чтобы все, кто будет следовать по их маршруту, знали место, где «включилось» отделение. Манич написал на крепи мелом: «22.01.6.38 CH4 — 2,5 %. К. О. Манич», что означало: «Двадцать второго января в шесть часов тридцать восемь минут на этом месте было два с половиной процента метана. Замерял командир отделения Манич». И дал три свистка: «Вперед!»
Метров через пятьдесят он сделал замер еще раз, записал в блокноте и на крепи «22.01.6.40. CH4 — 5 %», коротким жестом показал респираторщикам на сделанную мелом запись: «Атмосфера взрывоопасна!» И снова — три резких сигнала: «Вперед!»
Воздух, насыщенный мельчайшими частицами угля, казался густым, вязким. Пыль покрывала кровлю, бока, подошву штрека. Освещая себе путь, Манич обнаружил отпечатки резиновых сапог. Следы тянулись по левой стороне только в одном направлении — к лаве. «Прошли Кособокин и Зимин», — решил Манич и зашагал проворнее. Его стремительность передалась респираторщикам. Отделение продвигалось с предельной скоростью, допустимой для людей, включенных в кислородные аппараты. Лбы и подбородки горноспасателей покрылись черным бисером пота.