«Ксеня, ты слышишь ее?» — с досадой спросил он жену… И открыл глаза.
Жена спала. Из гостиной доносились неторопливые звуки пианино. Они то затихали, то возникали снова.
— Что за чертовщина? — пробормотал Колыбенко, неохотно, с опаской вылезая из-под одеяла.
Ступая осторожно, на ощупь, он вышел в прихожую. Дверь в гостиную была полуоткрыта. Сверкнули два огонька. Пианино звучало робко, невнятно. Но вот оно гулко зарокотало. Колыбенко напряг зрение. Сквозь занавешенные окна скупо просачивался отраженный от снега, рассеянный свет. В нем Колыбенко разглядел прыгавшего по клавишам кота Степку. Он так увлекся игрой, что даже не заметил появления хозяина, и когда тот оказался рядом, — сопровождаемый раскатистым аккордом, сиганул под кушетку. Колыбенко тихо рассмеялся, и смутная тревога, овладевшая им, когда ему припомнилось, будто бы он утратил способность слышать человеческий голос, притухла, но вовсе не оставила его. Колыбенко остановился у настенных часов. Еще и пяти не было. Бесшумно, чтобы не разбудить Ксеню и Леночку, умылся, оделся и направился на кухню. Он уходил на работу первым, и Ксеня всегда готовила ему завтрак с вечера.
Еда привела его в хорошее расположение духа. Никаких собраний и совещаний, отнимавших так много дорогого времени, не предвиделось, и Колыбенко, пока убирал со стола, прикинул: на что употребить наступающий день? Решил заняться подъемом и подземным транспортом.
Перед уходом заглянул в детскую. Леночка спала раскрытая, одеяльце сползло на пол. Свернувшись калачиком, она посапывала. Вчера перед сном Ксения выкупала дочку, после чего ее и без того легкие, пушистые волосы стали прямо воздушными. Один завиток лежал на чуть припухшей верхней губе. При вдохе Леночка, видимо, затягивала в себя кончики волос и ей становилось щекотно. Она морщилась, готовая вот-вот чихнуть. Но при выдохе нос освобождался, и Леночка снова становилась спокойной, безмятежной. Полусогнутым мизинцем Колыбенко осторожно поддел прядку и уложил ее за ухо, укрыл дочку и вышел из квартиры, неслышно закрыв за собой дверь.
Начавшаяся еще вчера метель наконец-то улеглась. Небо вызвездело. Редкие порывы ветра сбрасывали с деревьев пышные белые хлопья, и они падали на сугробы, оставляя за собой хвосты сверкавших при лунном свете холодных искр. В конце узкой аллейки круто поднимались два террикона. Один, со срезанной вершиной, был покрыт снегом. Бока второго, действующего, чернели огромными проталинами и дымились. У его подножия возвышались два копра. На том, что стоял над людским стволом, то и дело меняя направление, быстро вращались шкивы. К зданию вентилятора, размахивая руками, бежал главный механик. Пожилой, страдавший одышкой, он часто жаловался на сердце, передвигался неторопливо, степенно, словно не шел, а отмерял шаги, опасаясь, как бы не сделать лишнего шага. Колыбенко и представить его бегущим не мог, а когда увидел — понял: случилось нечто чрезвычайное.
— Что стряслось? — Рванулся ему навстречу.
— Вам не сообщили? — задышливо выкрикнул главный механик. — Выброс!
— Где?
— На «Гарном»-востоке.
— Люди?
— Семь.
Дорожка, ведущая к административно-бытовому комбинату, через полсотни метров делала поворот под прямым углом. Срезая этот угол, Колыбенко бросился наискосок по притихшему белому парку. То тут, то там из-под снега выступали кусты. Огибая их, отталкиваясь для разгона от обледеневших деревьев, он петлял, словно спасался от преследования. Не стряхнув налипшего на него снега, влетел на второй этаж, открыл кабинет, включил свет, подбежал к встроенному в стену шкафчику, на остекленной дверце которого по диагонали рдела надпись: «План ликвидации аварий». Дернул за кольцо — дверца оказалась закрытой. Рывком выдвинул ящик письменного стола, суетно перебирая пальцами, обшарил его дно — ключа не было. Косым наотмашь ударом локтя выбил стекло, сунул в шкафчик руку, выхватил из него пухлую папку. Развязывая ее, сильнее затянул узел. Вырвал тесемки с «мясом», извлек из папки и торопливо расстелил на столе схему вентиляции, усеянную условными обозначениями и числами. Нашел на ней обведенный синей тушью кружочек. В нем стояла жирная цифра 72 — номер нужной позиции. (Номера позиций, в которых рассматривались пожары, были обведены красной, взрывы — черной, завалы — зеленой тушью.) Руки снова метнулись к папке. На столе появился объемистый машинописный том в сером картонном переплете — «Оперативная часть плана ликвидации аварий».
Содержание плана Колыбенко знал наизусть, но опыт научил его в таких случаях на память не полагаться.