Дня три спустя Тригунов вызвал Комлева. Тот подумал, что последует продолжение предыдущего разговора, но Тригунов, похоже, забыл о нем совсем.
— Нужна такая справка или заключение, что ли, — назовите, как посчитаете правильным. Не в том дело. Важно другое. Надо, чтоб документ этот ответил на два вопроса: как отражается на здоровье горноспасателя влажный, богатый кислородом воздух, который он вдыхает из респиратора? Что при этом происходит в организме?
— Срок? — неуверенно спросил Комлев, не представляя себе, где он возьмет необходимые данные.
— Желательно побыстрее.
Комлев, нервничая, суетясь, перелистывал учебники, хотя хорошо помнил, что ничего подобного прежде в них не встречал, несколько дней просидел в медицинской библиотеке, после чего пошел к институтским авторитетам, перед которыми преклонялся. Авторитеты пожали плечами: «Возможно, подобными исследованиями занимались институты, работающие на космос, но нам об этом ничего не известно».
— «Белое пятно»? — горько усмехнулся Тригунов, когда Комлев доложил ему о результатах своих поисков.
При тушении подземного пожара получил тепловой удар командир отделения Капырин. Тригунов спросил у Комлева, принимавшего участие в расследовании причин несчастного случая:
— Вы не смогли бы подготовить рекомендации по тепловой тренировке горноспасателей, повышающей их приспособляемость к высокой температуре и влажности окружающей среды?
— Попробую…
И снова: учебники, медицинская библиотека, авторитеты, их неуверенная переадресовка на специальные институты и в заключение полный горечи возглас Тригунова:
— Опять «белое пятно»?!
Затем последовало новое задание, закончившееся тем же.
Не трудно было догадаться: ставя перед ним задачи, командир отряда заранее знал, что они еще не имеют решения. «Какую цель он преследует?» — недоумевал Комлев.
А Тригунов преследовал не одну — три цели. Во-первых, хотел дать почувствовать молодому специалисту, мечтавшему о научной деятельности, что перед ним целина, ждущая своих покорителей; во-вторых — исподволь навести Комлева на самые неотложные проблемы медицинской службы горноспасательных частей и заинтересовать ими. «Как знать, — думал Тригунов, — может, именно ему удастся разрешить хотя бы одну из них», И в-третьих — напомнить гонористому начинающему врачу, что диплом с отличием — всего лишь входной билет в ту область науки, которую предстоит познать.
Освоясь, Комлев мало-помалу начал оправдывать его надежды.
В течение первого года работы он проанализировал все несчастные случаи на шахтах объединения за истекшие десять лет и пришел к выводу: многие из них имели тяжелый исход лишь потому, что медики-горноспасатели и персонал лечебных учреждений, куда поступали пострадавшие, не располагали всей полнотой сведений о них. Комлев разработал специальную карточку и доказал ее необходимость. В приказе говорилось:
«Завести на каждого подземного трудящегося карточку прилагаемого образца, содержащую исчерпывающие данные о состоянии здоровья, перенесенных заболеваниях, наследственности, склонностях, привязанностях и привычках, характере и другую информацию, которая может понадобиться для горноспасателей, оказывающих помощь на месте несчастного случая, и медицинских работников больницы, в которую будет доставлен пострадавший».
По настоянию Тригунова карточке присвоили название «формуляр Комлева». Первое признание его труда окрылило Комлева, дало ему ощущение своей нужности, у него появилось рвение, желание проявить себя именно в том качестве, в каком он пребывал.
За минувшие дни Комлев уже несколько раз побыл на «Гарном». Оказывал врачебную помощь Кособокину и Зимину, организовывал подземную базу, по собственной инициативе изучил все рабочие места, определил для каждого из них режим работы горноспасателей. Нашлось у него время и на то, чтобы проштудировать формуляры, и для доверительных бесед с женами, родными, друзьями пострадавших. Тихоничкин и Хомутков не на шутку тревожили его. Психика взбалмошного, легко возбудимого, с неустоявшимся характером люкового и пораженного алкоголем Тихоничкина могла дать опасную «свечу», и Комлев обычный перечень медикаментов, находившихся в сумке врача, расширил за счет надежных успокаивающих средств.
На командном пункте, кроме его постоянного состава, были Виктин и Клёстик.
Технический директор заходил на командный пункт ежедневно. Он знакомился с ходом спасательных работ, диаграммой накопления «фиалки», результатами анализа рудничной атмосферы. Перелистывая эти документы, вроде бы прислушивался к самому себе, вроде бы выверял какие-то очень важные мысли. На самом же деле Виктин ждал, что Тригунов или Колыбенко, а то и оба сразу обратятся к нему с каким-нибудь вопросом, в котором сами они разобраться не могут, или разобрались, да не уверены в своих выводах. Но Колыбенко и Тригунов в его помощи не нуждались. Привыкший к тому, что к нему обращаются за советами, а его рекомендации безоговорочно выполняют, Виктин тяжело переживал такое непочтение, и лишь сладостная убежденность, что в свое время он сполна воздаст этому слишком забывшемуся мальчишке Колыбенко и, пожалуй, этому чересчур самоуверенному «спасаловцу» — так презрительно Виктин называл про себя Тригунова, — давала ему силы держаться с прежней самоуверенностью. Похожее переживал и Клёстик.