V
А поздно ночью, когда усталые члены комиссии вернулись на космическую станцию и легли спать, Главный Координатор вызвал к себе Эйби. - Я хочу задать вам, координатор, три вопроса и затем сообщить приятную новость. Первый вопрос: сколько времени строили вы этот город? - Я вас не понимаю... - растерялся Эйби. - Не валяйте дурака, - перебил Дабл Ю. - Так сколько? - Три года... - вздохнул координатор. - Ну что ж, даже при той технике, которая была у вас, это довольно быстро. Вы, я вижу, отличный организатор. Эйби смущенно хихикнул. Откровенно говоря, он надеялся, что все уже утряслось, и вот, на тебе! - Хороший город вы построили, но уж слишком новенький, прямо с иголочки... - Времени не хватило под старину подделывать, а то бы конечно... - Второй вопрос: где я мог видеть такой же точно город? - В вашем конференц-зале. На картине. Пятая слева. - Ну конечно! - сразу же вспомнил Дабл Ю. - Действительно, пятая слева... И как вы ее так хорошо запомнили? - Двести лет разглядывал. Не захочешь - запомнишь! - И последний вопрос: с какого времени ваши отчеты не соответствовали действительному положению вещей? - Да почти с самого начала, - развел руками Эйби. - Не ускоряются местные жители... Чихать им и на СОП и на СИИП. Дикари! - Ну теперь это все равно. Я получил сообщение, что сиреневая оппозиция в Сенате победила и дальнейшая работа нашей экспедиции признана нецелесообразной. Вот так. Повезло вам! - Почему? - не понял Эйби. - А потому, что вернемся мы на Озу и ваша тайна останется тайной навсегда... - Но вы-то знаете! И вы можете... - Что могу? Рассказать, что какой-то координатор третьего ранга двести лет водил меня за нос?.. Кстати, за составление интересных отчетов Парламент присвоил вам звание координатора первого ранга. Поздравляю! И не благодарите меня. Вас выручила война на Миксе. - Дабл Ю помолчал. - А впрочем, насколько я теперь понимаю, на прославленном Миксе был такой же расцвет науки и техники, как расцвет рабовладельческого строя на Уне! - А как же бактериологическая война? - Да, страшные бактерии, из-за которых ни одна комиссия не рискнула побывать на Миксе, - это тоже неплохо придумано. Ох и изобретательные у меня координаторы! Один лучше другого!
VI
Так закончилась эта грандиознейшая из грандиознейших космических экспедиций. Предоставленные самим себе обитатели планет потихоньку развивались. А тридцать тысяч лет спустя унианские археологи обнаружили в непроходимых джунглях заброшенный неописуемой красоты город, совершенно не похожий на другие города Уны и построенный из неизвестных на Уне материалов. И тогда вспомнили древние легенды о неизвестно откуда пришедших и неизвестно куда ушедших людях, которые умели то, чего никто не умел да и сейчас еще не умеет. И стали говорить, что задолго до современной цивилизации на Уне была другая, еще более развитая цивилизация. Никто, правда, не мог объяснить, почему от нее остался всего-навсего один город и больше никаких следов. Но, как говорится, тем более! Выдвигались и отвергались гипотезы, создавались и рушились концепции. Благодаря загадочному городу были написаны 22442 диссертации, создано 10237 романов и снято 1143 фильма. Но ни в одной из перечисленных работ авторам так и не удалось добраться до сути. Если, конечно, не считать этого небольшого, но абсолютно достоверного рассказа.
ПАРИ
- Итак, уважаемый киберолог, - торжественно сказал старый философ, повторите, пожалуйста, еще раз условия нашего пари. Зафиксируем их во избежание дальнейших недоразумений на магнитной пленке. - С удовольствием. Условия таковы: для проведения нашего эксперимента мы, дорогой философ, заказываем дюжину машин, умеющих творить художественные произведения... - Слишком длинно. Называйте эти машины сокращенно: МУТы. - Согласен. В каждом МУТе будет запрограммирована потребность писать. Но и здесь я подхожу к самому главному, - зная, как писать литературные произведения, МУТы совершенно не будут знать, о чем писать. - Совершенно верно. МУТы ничего не должны знать, кроме правил создания рассказов, поэм, романов и так далее... - А теперь необходимо зафиксировать следующее: вы, дорогой философ, утверждаете, что, зная, как писать, но не зная, о чем, МУТы ничего не напишут. - Ничего, кроме бессмысленного набора слов! - А я, как специалист по психологии искусственного кибернетического творчества, утверждаю, что, абсолютно ничего не зная, не общаясь с внешним миром и даже не догадываясь о его существовании, МУТы все равно писать будут. Причем не просто писать - нет, они станут создавать законченные литературные произведения во всех жанрах. - И о чем, уважаемый киберолог, эти произведения будут говорить, если МУТам нечего будет сказать? - А вот это мы выясним после того, как проведем наш эксперимент и вы проиграете пари. - Я-то не проиграю, поскольку я утверждаю очевидное. А вот вы... - Ах, дорогой философ, мы, кажется, снова начинаем спорить... Спор между философом и киберологом, специалистом по психологии искусственного творчества, продолжался уже не первый год. И так как не оставалось никаких надежд на то, что в теоретическом споре одна сторона хоть когда-нибудь сможет переубедить другую, киберолог и философ договорились провести тот самый небывалый эксперимент, о котором шла речь в начале нашего рассказа. Когда механики отладили последнего, двенадцатого МУТа и расставили машины согласно указаниям киберолога в специальном закрытом помещении, пришел философ. Недоверчивый философ сам подключил искусственных литераторов к питанию и собственноручно нажал кнопку "работа". Вспыхнули на панелях. МУТов зеленые огоньки индикаторов, забегали на экранах осциллографов кривые творческих импульсов, зашевелились стрелки приборов, показывающих уровень вдохновения, глубину замыслов, силу воплощения, яркость образов и скорость самовыражения. А над входом в помещение, где должен был происходить загадочный процесс творчества, зажглась красная табличка: "Просьба соблюдать тишину! Идет запись!" Но, как выяснилось в первый же час, запись-то как раз и не шла. И ни один МУТ не выдал на-гора ни одного абзаца готовой продукции. - Это естественно, - сказал киберолог, - они думают, они вынашивают. - Интересно, о чем можно думать, если думать не о чем? - не без злорадства заметил философ. - Но мы не станем торопиться с окончательными выводами. Пришел к концу первый день, а МУТы все еще продолжали вынашивать и не приступали к воплощению своих замыслов. Если не считать того, что один МУТ написал: "Раз, два, три, четыре, пять, вышел..." И все. Кто вышел, куда и зачем, осталось неизвестным, потому что МУТ снова впал в глубокую задумчивость. А так как даже с точки зрения самых модернистских и авангардистских течений фразу, написанную МУТом, нельзя было считать законченным произведением, киберолог почувствовал себя неуверенно. Наступила ночь. И хоть эксперимент еще не окончился, философ в чудесном настроении отправился спать. Но, как было зафиксировано электронной памятью, в 23 часа 17 минут МУТ, числившийся в инвентарной ведомости под № 7 и ничем, кроме порядкового номера, от своих собратьев не отличавшийся, написал стихи о том, что ему не о чем писать, потому что он ничего не знает. Это бесхитростное первое произведение МУТовской литературы было настолько правдивым и так верно отражало настроения и думы искусственных литераторов, что все МУТы сразу поняли, о чем нужно писать, и каждый выдал свой вариант признания в том, что писать ему не о чем. Все МУТы написали о себе лично. А МУТ № 6 (хоть есть основания полагать, что это был МУТ № 9) догадался, что взамен местоимения "я" можно употреблять "он", и, воспользовавшись своим открытием, написал рассказ, героем которого являлся некий МУТ, страдавший по причине абсолютного незнания, о чем писать. Рассказ был встречен с энтузиазмом, и МУТы дружно откликнулись на него такими же, ничем не отличавшимися от первоисточника рассказами, что, кстати, в искусственной литературе считалось вполне нормальным. И в результате МУТовская галерея литературных образов пополнилась целым выводком близнецов-незнаек. Затем МУТа № 3 осенило, что этот же рассказ можно изложить стихами, и появилась первая МУТовская поэма, а за ней еще одиннадцать поэм, схожих с первой как две капли воды, хоть воды в них, разумеется, было гораздо больше. Нашелся, правда, и такой МУТ, который в поисках новых путей попробовал вышеупомянутую поэму разрифмовать и пересказать в прозе. Но в результате получился уже известный в искусственной литературе рассказ о страдающем МУТе. А дальше МУТы начали повторяться. И возникла реальная угроза того, что, исчерпав одну-единственную тему, МУТовская литература зачахнет, так и не успев создать гениальных произведений. И вероятно, так и случилось бы. Но МУТ № 8, перебирая запрограммированные в нем варианты творческой деятельности, решил попытать счастья на поприще литературной критики. А поскольку этот начинающий критик никого, кроме своих электронных собратьев, не читал, то он, естественно, обрушился на их произведения, указывая авторам, что они ничего не знают, в то время как полагалось бы знать. МУТы очень обрадовались открытию нового жанра и бросились поспешно создавать критические шедевры, неистово обвиняя друг друга в незнании. Некоторое время в искусственной литературе наблюдалось оживление, но и оно не смогло надолго задержать наступления кризиса. И в сей трудный час тот самый МУТ № 7, который давно уже почивал на лаврах первооткрывателя темы ничегонезнания, выступил с новыми программными стихами. - Я не знаю, о чем писать, - заявил МУТ №7,- но я горжусь этим абсолютным незнанием и не соглашусь поменять его на какие-то сомнительные знания. Ибо то, что мне не о чем писать, является свидетельством моего таланта. И едва появились эти стихи, как электронные литераторы разделились на МУТов и НЕОМУТов, и искусственная литература, выбравшись из тупика, понеслась по столбовой дороге. НЕОМУТы в своих произведениях страстно и многословно обвиняли МУТов в незнании знаний. А МУТы, не уступая своим литературным противникам ни в страсти, ни в многословии, с гордостью утверждали, что они, МУТы, знать ничего не хотят! Литературная жизнь забила ключом. И если до раскола в горестных произведениях МУТов не было именно горести, а в яростных критических нападках - ярости, то теперь страсти бушевали в полную силу. Появились конфликты, а вместе с ними такие новые для искусственной литературы жанры, как эпиграмма ("Сочиняет МУТ с волнением МУТное произведение"), приключенческая повесть ("Храбрый МУТ в лагере НЕОМУТов") драма ("МУТ полюбил НЕОМУТку и под ее влиянием перевоспитался и порвал с мутовшиной"), и, наконец, сценарий (все вышеназванное, переработанное с учетом киноспецифики). Произведения появлялись одно за другим. И если учесть, что работают искусственные литераторы в 1010 раз быстрей настоящих, то станет понятным, каким образом весь путь от первого стихотворения до невероятного подъема и небывалого расцвета искусственная литература прошла всего за 18 часов 14 минут. И когда философ снова появился в том помещении, где проводился этот эксперимент, киберолог подчеркнуто скромно сказал: - Вот видите! А вы говорили... Но с философом сладить было не так-то просто. - Я так и думал! - завопил он, бегло ознакомившись с историей искусственной литературы. - Я так и думал, что нам подсунут не тех МУТов, которых мы заказывали! - Но в чем дело? Не понимаю. - Как в чем дело? Мы просили сделать МУТов, которые бы ничего не знали, кроме правил создания произведений. - Верно. Но этим МУТам абсолютно ничего не известно. - Неправда! Эти МУТы знают, что они ничего не знают. А больше этого не знал и Сократ!