Иван Фомич с научной точки зрения рассматривает аспекты проблемы заготовки пера и пуха с древнейших времен до наших дней.
Дух эпохи — критика и самокритика. Иван Фомич самокритично признал, что такие побочные продукты, как мясо и жир, контора еще не освоила, они уплывают в другие ведомства.
К концу второго часа сотрудники твердо уяснили: под руководством Ивана Фомича контора вот-вот достигнет сияющих вершин областного первенства.
Минутная стрелка начала свой бег по третьему кругу. Заготовители восторженно приветствовали переход ко второй половине официальной части — премированию.
Изюмкин зачитал приказ по тресту: Иван Фомич и Семен Прохорович получили премии, лучший заготовитель Петр Коровкин — благодарность.
Затем свой приказ обнародовал Семен Прохорович Кусакин — исполняя по случаю отъезда Фортунова на ревизию (то бишь на рыбалку?) должность управляющего. Он премировал за выдающиеся заслуги Ивана Фомича и завкадра Илью Михеевича, объявил благодарность лучшему заготовителю Петру Коровкину.
В зале красный как рак Коровкин клялся соседям, что традиционной «обмывки» не зажмет. А тем временем Иван Фомич уже оглашал свой приказ — премировать Кусакина и Изюмкина, наградить подарком Куфейкину, объявить благодарность лучшему заготовителю П. Коровкину.
Иван Фомич ошибся. Не следовало награждать Куфейкину. Пока он и Семен Прохорович жали друг другу руки, а Куфейкина, не укрепив тыла, пробиралась к президиуму за подарком, началась интенсивная утечка заготовителей.
Иван Фомич объявил начало «неофициальной части».
В театре ни один, даже самый короткий, спектакль не обходится без антракта. Антракт — это традиция. И в то же время антракт — это великое изобретение. За время антракта на сцене воплощается в жизнь воображение художника-декоратора, натягивается тетива творческих замыслов режиссера.
Для зрителя антракт подчас — единственная возможность превратить испорченный вечер в полуиспорченный, возможность, как говорил один из великих комбинаторов, «вовремя смыться».
Мало кто знает, что для буфета антракт — это выполнение плана. А два антракта — перевыполнение. Если бы все драматурги в юности проходили практику в системе общепита, в их произведениях было бы минимум по 6—7 антрактов.
Иван Фомич над проблемой перерывов не задумывался, но на практике использовал их образцово. Пока воинство заготовителей седлало в бухгалтерии сверкающий вензель, Иван Фомич с супругой и приближенными скромно укрылся в кабинете. Волшебная неведомая сила соорудила там столик, на котором сторожко жались между тарелочками с черной икрой и иными деликатесами бутылки с коньяком. Вообще-то Иван Фомич предпочитал «экстру», а золотистый дар виноградных плантаций раньше называл не иначе, как клоповником. Но однажды где-то прослышал, что настоящую солидность придает только коньяк и… что значат вкусы, когда под угрозой авторитет!
Новому году шел уже второй час, когда Иван Фомич с компанией, изрядно заправившись в кабинете, вывалился в общий зал и торжественно поднял бокал шампанского:
— С Новым годом!
— Ура! Ни пуха ни пера! — одиноко выкрикнул в ответ захмелевший Коровкин.
Зал вздрогнул и замер.
СЛУХ
Родившись в бухгалтерии, слух ужом проскользнул в неплотно прикрытые двери и пополз по коридору.
Старший бухгалтер Андрей Кузьмич Убиенко столкнулся у входа в контору с самим Аполлоном Фомичом. И произошло непонятное: управляющий в знак приветствия пухлой своей ручкой потеребил поля шляпы. Мало того, он спросил:
— Э-э-э… уважаемый, как ваше… м-м-м… здоровье?
— Начальство, брат Кузьмич, так просто о здоровье не спросит. Готовься к прощальному ужину. Как пить дать, сокращение, — внес ясность в это чрезвычайное происшествие счетовод Мозговитов и защелкал костяшками счетов. Убиенко возмущенно запротестовал:
— Позвольте, позвольте, Автоном Карпыч. Как же так?
— А так, — отрезал Мозговитов. — Сокращение на пять процентов. Я вот тут подсчитал: вы — как раз пять процентов.
Убиенко уронил очки и, охая, полез за ними под стол.
— Конечно, сокращение, — вступила в разговор кассирша Юлия Глебовна. — Я еще вчера говорила, что будет сокращение. Разве я была неправа?
— Вы, голубушка, оракул, — откликнулся экономист Спиглазов. — Сокращение — это точно.
— Но почему меня?! — выкрикнул из-под стола Убиенко.
Бухгалтеру никто не ответил. С ним было покончено.
В наступившей тишине противно скрипнула дверь. В бухгалтерию вплыла делопроизводитель Кочкарская, женщина упорно лечащаяся от тучности. В заплывших глазах ее сверкали слезинки. Мозговитов радостно воскликнул: