Тридцатый век.
Музей.
Редчайший экспонат:
Мумифицированный бюрократ.
И, что ни день.
Пред мумией — толкучка:
— Совсем как человек!
— Есть даже авторучка!
Спит,
А все же норовит
Сделать вид,
Что деловит!
Хотя не очень энский трест известен,
Художник Пров там побывал не зря:
Он написал — с натуры! — в этом тресте
Картину «Тридцать три секретаря».
— Я думаю, на свете нет ничтожнее
Того, кто из пустого льет в порожнее!
Мне лично по душе совсем иное:
Переливаю из порожнего — в пустое!..
Коль Мусор заявил: «Метле — хвала!» —
Стало быть, бездействует Метла.
Если он Метлу вовсю клянет,
Значит, хорошо Метла метет!
Лошадке за усердие
Хвалу воздали
И — втрое больше прежнего
Ей воз дали!
Вот кнопка канцелярская, предмет
Весьма несложный, в песнях не воспетый.
А вот — Пеньков, мужчина средних лет,
Он тоже, в общем, прост. И не воспет.
А что роднит Пенькова
С кнопкой этой?
Вам кажется, родства не сыщешь тут.
Вглядитесь — станет ясно на поверку.
Что пользу лишь тогда они дают.
Когда нажим испытывают сверху!
Раскритикует хоть кого — публично!
Но не сплеча, не в лоб:
Ал-ле-го-рич-но…
Он жулика на днях критиковал
Да так, что тот его
Расцеловал!
Мне трудная работа —
По плечу:
Рву и мечу,
И всех сильней рычу!..
Говорить иль нет в стихах
О досадных пустяках?..
…С виду Моль —
Совсем никто.
Но на нет свела
Пальто!
— О жизни я сужу не как юнец.
И вывод мой суров в конечном счете:
Мир скучен, в нем чудес вы не найдете! —
Так рассуждал Жук-плавунец,
Проведший век свой
на болоте.
Сынка воспитывал папаша день за днем.
По-своему. Без лишних слов. Ремнем…
В делах семейных — свой круговорот:
Подрос сынок — теперь он папу бьет!
Лектора в тупик завел вопрос:
«А когда нам сеять купорос?»
— У меня с собою данных нет,
Я пришлю вам письменный ответ!..
На днях наша мастерская «Реставрация верхней женской одежды» получила срочный и тяжелый заказ, весом в одну тонну. Столько нам велели собрать металлолома за неделю.
Созвал я коллектив и обещаю: так, мол, и так, товарищи, спустили нам план по металлолому, если не выполним — останемся без премии. Так что вытряхивайте свои внутренние резервы — тащите кто мясорубку, кто самовар…
А коллектив отвечает: «С удовольствием бы, но все резервы уже детьми реализованы. У них тоже план…»
— Ничего не знаю, — говорю, — вытряхивайте и все…
Поднимается шляпных дел мастер Лев Игнатьич и говорит:
— Об чем вы сокрушаетесь, Кузьма Тихонович? Мы не такие дела проворачивали! А это что? Раз плюнуть. У меня в голове уже вертится одна комбинация. Внутренний резерв есть на примете.
— Ладно, — говорю. — Вы, женщины, ступайте по домам, а мы с Львом Игнатьичем уточним некоторые детали.
…Ночь была как по заказу: теплая и темная. Правда, забор у психобольницы оказался высоким. Пришлось пару досок выломать. Залез я туда и выдаю Льву Игнатьичу по одной железяке. Он их принимает и аккуратно складывает в тачку. Килограмм триста мы здесь позаимствовали. Больше не смогли, потому что остальные железяки слишком тяжелыми оказались. Чувствуется, что психи — трудолюбивый и сознательный народ. Тонны три откуда-то натаскали.