Тадеуш бросился к "ведьме", хватая ее за руку. Теперь огонь не должен был ей вредить, но девушка кричала по-прежнему: двух секунд хватило, чтобы на теле ее возникли ожоги. Второй рукой он выхватил нож, перерезал веревки - и уже обеими руками подхватил обмякшее тело, вытаскивая его из костра.
Сзади уже вовсю шла драка. Он аккуратно положил "ведьму у стены, за камнем - и обернулся как раз вовремя. Нападавший выстрелил в упор; как всегда, это не причинило Тадеушу вреда. Он бросился вперед, выбивая из рук "инквизитора" автомат; в этот момент на него прыгнул сзади второй, валя его наземь. Первый тут же оказался рядом, - вцепился в медальон, что свесился на цепочке из ворота рубахи, и резко дернул, врезав при этом Тадеушу под дых. Это была ошибка: медальон сработал по назначению, задымившись в руке нападающего, - и тот с воплем его выронил. Впрочем, Тадеуш этого не увидел: тот, кто его свалил, умудрился вырваться из его хватки, и теперь раз за разом "угощал" его обрезком железной трубы, удары которой приходились, куда попало. Тадеуш собрал остатки сил в кулак, извернулся и схватил с пола медальон, умудрившись достать противника с ногой в челюсть. Тот отлетел, упал и больше не шевелился.
Крякнув, Тадеуш попытался подняться. Адреналин все еще глушил боль, но встать на ноги почему-то не вышло. Он огляделся, приподнявшись на локте. Стычка закончилась. Двое "инквизиторов" ушли, но двоих связали их же веревками, и толпа потащила их в лагерь. Товарищи Тадеуша, кажется, были в порядке, - по крайней мере, они на ногах держались. Над ним склонился Милош. Быстро оценив ситуацию, он взвалил Тадеуша на плечо и понес...
Последнее, что сохранила память, было их прибытие в лагерь. С него сняли рубаху, кто-то ощупал ребра, сказал: три сломано... потом было что-то про сотрясение мозга... а потом, наконец, нахлынула боль, и Тадеуш провалился в беспамятство.
...Понятно, заключил он. Кажется, святой отец был прав: в самом деле, медальон его хранил. Стоило остаться без него - и тут же пришлось вспомнить, каково это, когда у тебя нет никаких чудесных свойств. Даже не двигаясь, он чувствовал, как ноет тело.
Тадеуш снова открыл глаз - тот, что не заплыл. Человек за столом из ящиков явно не заметил, что его гость пришел в себя; он продолжал что-то писать, не поднимая головы. Тадеуш нечасто встречался с ним, но вот что было странно: каждый раз он ловил себя на ощущении вроде дежа-вю. И еще: почему-то Милош тоже начал казаться кем-то смутно знакомым, - хотя раньше он искренне уверил Эльзу, что впервые его встретил в день покушения. Нет, кажется, он все же видел его - когда-то... может быть, очень давно. Но Тадеуш никак не мог вспомнить, как и когда это было, и правда ли это была вообще, - хотя память на лица у него была отличная. К тому же, у него была очень развито некое "шестое чувство" - он лучше запоминал общие ощущения от людей, чем их внешность.
И вот сейчас... когда он открыл глаза, лежа на низком топчане из ящиков, а этот человек сидел, склонившись над бумагами, и пламя керосинки дрожало, бросая отсветы... Тадеуш, вдруг вспомнил и это лицо, и позабытый образ этого человека целиком - словно ожил отпечаток, некогда оставленный в его сознании. Сам себе удивляясь, он произнес:
- Отец?..
Тот замер на мгновение, но поднял на Тадеуша совершенно спокойный взгляд. Лодзянский настолько часто в разных вариациях представлял себе этот момент, что уже пережил заочно все возможные исходы и был готов к неизвестному.
- Да, Тадеуш. Я велел принести тебя сюда, потому что тебе того и гляди проломят голову во сне.
Тадеуш попытался вскочить, но Лодзянский быстро подошел и удержал его.
- Обниматься будем после, а то придется обнимать тебя вместе с этими ящиками. Что так смотришь? Я это, я. Да, я не умер, когда ты был маленьким - хоть тебя и уверяли в обратном.
- А мама...
- Мать - единственная, кто знает... из гражданских.
В "комнату" неслышно вошел Милош. Тадеуш перевел на него взгляд:
- А... Милош?..
- А Милош Ковалевский - твой родной дядя. Брат твоей матери. Он тоже замечал, что ты раздумываешь, где ты его видел. И, раз уж ты нас узнал и все равно об остальном спросишь, скажу тебе сразу: я не знаю, будешь ли ты рад, что меня встретил. Я за тобой наблюдал и понял: у тебя... строгие принципы. Ты прав, по большому счету, а у нас вся жизнь состояла из выбора между плохим и плохим.
Тадеуш улыбнулся здоровой половиной лица:
- Вот еще! Хватит стращать. Лучше просто расскажи.
- Хм... Ну, начну с того, что оба мы - бандиты с большой дороги, как говорится. Вернее, были ими... Да, когда-то мы с твоим дядей славились среди контрабандистов. Мы тогда еще сдружились, - а потом я увидел его сестру, ну и... понял, кто станет твоей мамой. Поселил ее в домике в тихом месте, думал даже завязать, отойти от дел - но не успел. Взяли нас. Легавые, имею я в виду... И, поверь, ни я, ни Милош смерти не боялись - но они, сволочи, прознали, где живет твоя мать... а она как раз тобой была уже беременна. Короче, наплевали мы оба на бандитскую честь и согласились на сотрудничество. Стали против бывших подельников работать втихую. Самое презренное дело среди бандитов. Как тебе это? - Лодзянский придвинул к топчану Тадеуша ящик, уселся и теперь смотрел с легким любопытством.
- Да никак, - ответил Тадеуш, - Я тоже плевать хотел на бандитскую честь.
Милош хохотнул.
- Ага, - продолжал Лодзянский, - Ну что ж, слушай дальше. Перекантовались мы некоторое время внештатными агентами, - а потом так у нас пошло дело, что там, у легавых наверху, кто-то сообразил: слишком уж мы хороши, чтобы внештатными прозябать. Своей блестящей карьерой я тебя утомлять не буду, скажу только, что закончил я не последним лицом германского направления внешней разведки Польши. Милош был у меня в диверсионной группе.
- Так... - вспомнил Тадеуш, - И почему ваши диверсии повернулись против эльзиного деда... барона фон Лейденбергера, то есть?
- А-а...Да потому, что барон и его друзья сильно уж расхозяйничались на польской территории. Оружие они у нас делали, и местные промышленники их покрывали, и не только промышленники... коллаборанты хреновы. Там сложное вышло дело, Тадеуш. И еще сильнее оно осложнялось тем, что ты перешел дорожку Отто Штальбергу... помнишь такого? Баронский адъютант. Жуткий тип, знаешь ли, - но я бы многого не пожалел, чтобы заполучить такого подчиненного. Так вот: очень уж ты ему намозолил глаза. Сначала ты Эльзу свою искал, - а барону с чего-то пришла мысль ее прятать, и Отто всюду расставил своих людей, чтобы следить: кто же ею интересоваться будет-то. А это аккурат ты и оказался. Но это бы еще полбеды; по-настоящему плохо стало, когда ты вляпался в историю с покушением. Да, сначала мы пытались достать барона, действуя "в лоб", - еще до того, как поняли, что не справимся. Ты умудрился уйти в тот день от моего наружного наблюдения - и вдруг возьми да вылези прямо посреди перестрелки! Милош не сплоховал: утащил тебя оттуда. Но с тех пор ты для Отто стал врагом навроде нас. Сам понимаешь, как мне пришлось постараться, чтобы выкрутиться.
- Постой... - проговорил Тадеуш, - Я и сам думал... Я потом узнал: не барон устроил ту могилу, и вообще это неправда. Это ведь твои были люди, что тогда в трактире при мне про нее так увлеченно разговаривали? Как нарочно...
- А то. Я перед этим послал кое-кого устроить могилу твоей подружки и распустить слухи среди местных. Инсценировка вышла ниже среднего - но мне ведь не Абвер и не Отто нужно было обвести вокруг пальца... О, вижу, выражение твоего лица изменилось. Да брось, шутка была вполне невинная. Я же не трогал твою Эльзу. Зато вы смотали удочки, как я матери твоей перед этим и наказал... И вовремя.