1. Когда упомянутая дискотека проводится в частном клубе с доступом строго для членов, дурной тон – стоять снаружи и неприятным голосом умолять пустить вас внутрь. Еще непривлекательнее угрожать жизни или репутации входящего члена клуба посредством ножа или информации о том, что вы знаете его настоящее имя и собираетесь позвонить в газету его родного городка и сообщить им подлинную причину, по которой он не женат.
2. Не подлежит сомнению, что после нескольких минут на танцполе вам, по всей вероятности, станет довольно жарко. Это не следует принимать за повод снять рубашку. Если кого-то из ваших товарищей по танцполу заинтересуют ваши успехи в спортзале, будьте уверены – он без стеснения спросит вас о них. Если жара станет нестерпимой, вы можете просто достать бандану из заднего кармана и утереть лоб. Убедитесь только, что вернете бандану в карман с правильной стороны.
3. Если вы убеждены, что вечер без амилнитрита – что день без солнечного света, вам следует прибегнуть к этой субстанции в уединении собственной машины, а не посреди многолюдного танцпола.
4. Если вы – диск-жокей, будьте так любезны помнить, что ваша работа – ставить пластинки, под которые людям будет приятно танцевать, а не производить впечатление на других, возможно, зашедших диск-жокеев своим эзотерическим вкусом. Как правило, людям приятно танцевать под песни разумной длины, в которых есть слова. Шестнадцатиминутная инструментальная композиция барабанщиков из западно-африканского племени часто становятся причиной неуместного употребления амилнитрита и снятия рубашек.
Лучше быть красным, чем мертвым: перемена мнения
Период моего пребывания в начальной школе к немалому прискорбию пришелся на разгар холодной войны. Вследствие этого добрую часть каждого дня я проводила со скрещенными ногами, уткнувшись головой в колени, в уединении под собственной партой или же более компанейски – у стенки в коридоре. Когда я не пребывала в таком положении, меня можно было обнаружить в классе, запоем читающей об ужасах жизни при коммунизме. Хотя я не была умственно отсталым ребенком, я страстно верила, что коммунисты – это раса людей с песьими головами, равномерно распределяющих свой досуг между сжиганием книжек о Нэнси Дрю и разработкой плана ядерного удара, в ходе которого самая большая и смертоносная бомба угодит прямиком в третий класс начальной школы имени Томаса Джефферсона в Морристауне, штат Нью-Джерси. Это убеждение широко разделялось моими одноклассницами и ежедневно укреплялось учителями и теми родителями, которые придерживались республиканских взглядов.
В числе множества изобретений, призванных поддерживать в нас это убеждение, была подробная таблица, ежегодно воспроизводившаяся в наших учебниках по обществознанию. Эта таблица наглядно показывала тяжкие экономические проблемы коммунистической жизни. Таблица зачитывалась вслух, причем чтение сопровождалось построчными комментариями учительницы и гласила приблизительно следующее:
«Эта таблица показывает, как долго человеку приходится работать в России, чтобы приобрести нижеследующие товары. Затем мы сравниваем это с количеством времени, необходимого человеку в Соединенных Штатах, чтобы заработать достаточное количество денег на покупку тех же товаров».
Все это исправно принималось к сведению мной и моими одноклассниками, и на протяжении всей начальной школы подавляющее большинство из нас было скорее правым. По достижении отрочества, однако, некоторые из нас взбунтовались, и я должна признаться, что все подростковые годы имела отчетливо левый уклон. Однако мало-помалу я вернулась к прежнему образу мыслей, и хотя я не в восторге от нашей формы правления, я заново прониклась неприкрытым отвращением к их строю.
В основе моих политических убеждений лежит прежде всего неприязнь к большим скоплениям народа, а если я хоть что-то знаю о коммунизме, так это то, что большие скопления народа он определенно предполагает. Я скверно работаю в коллективе, и мне бы не хотелось этому учиться. Я даже не танцую в коллективе, если он слишком многолюден, и у меня нет ни малейших сомнений, что коммунистические дискотеки чудовищно переполнены. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» – не то решение, которое я готова оставить на усмотрение политиков, поскольку я не уверена, что юмористические комментарии к текущим событиям имеют большой вес в глазах товарищей или что возможно убедить их в своей потребности в действительно надежной справочной службе автоответчика. Общественное благо не в моем вкусе – меня интересуют весьма необщие блага, и я не заблуждаюсь насчет способности произвести подобными заявлениями благоприятное впечатление на колхозников. По всей видимости, все коммунисты носят маленькие колпачки – образ, по моему разумению, более приличествующий тюбику зубной пасты, нежели человеку. У нас, разумеется, тоже встречаются любители колпачков, но уверяю вас – их легко избегать. Насколько я понимаю, коммунизм требует от своих последователей просыпаться на заре и совершать ряд изнурительных гимнастических упражнений. Человеку, мечтающему, чтобы сигареты продавались уже прикуренными, одна мысль о подобном напряжении в час, когда приличные люди только начинают клевать носом, поистине омерзительна. Далее я была поставлена в известность, что в коммунистическом мире способность говорить и писать забавно не стоит ломаного гроша. Вследствие этого я твердо намерена приложить все усилия, чтобы Железный Занавес не перегородил Пятьдесят седьмую улицу. По этой самой причине я приготовила собственную небольшую таблицу с целью просвещения моих собратьев – жителей Нью-Йорка.