Зато была аппаратура, позволяющая проверять работу уже совсем новых приборов — и, хотя для их производства пришлось схемы готовить буквально как рассыпанные детали невероятно сложных мозаик, причем ручками их собирать и на каждом этапе сборки еще и очень непростые расчеты проводить, все были убеждены, что свою часть подготовительной работы они выполнили на отлично, а вот остальное доделают технологи — и тоже институт не посрамят. А еще да, не посрамят… точнее, не опростоволосятся перед однофамилицей директора института, которая им успела выдать в конце лета и принципиальные схемы нового прибора, и даже его «рабочий макет», сделанный, по ее словам, вообще студентами-первокурсниками в процессе освоения принципиально нового для них инструмента под названием «паяльник электрический». К тому же все собравшиеся инженеры уже прониклись до глубины души пониманием, что иного способа воплотить придуманный этой девушкой прибор просто не существует, а нужда в таких приборах было огромной. И здесь как раз про нужду уже поняли гораздо больше, чем сами нуждающиеся. А последние это поймут, когда готовые изделия завода они смогут потрогать руками. То есть — если не случиться никакой неприятности или аварии, то примерно через две недели…
Зачетная сессия для меня пролетела вообще незаметно: по «предметам» все их сдала практически мозги не напрягая, а курсовую работу показала даже не на кафедре у себя, а у товарища Челомея в институте — и там тоже никаких вопросов не возникло. То есть как раз вопросов-то было море: я представилавсего лишь общую схему «цифровой модели» и очень общим описанием отдельных расчетных модулей — и вот по этим модулям у собравшихся на мою защиту инженеров вопросов было просто море. Но все они в основном сводились к одному вопросу: тут же нужно столько всего рассчитывать, что «даже современные вычислительные машины такие расчеты будут месяцами проводить». Было у меня острое желании ответить, что вопрос о том, сколько времени на расчеты потребуется, их вообще не касается, но я сдерживалась (все же школа-то у меня — огого какая!) и очень спокойно и вежливо отвечала что-то вроде «на расчет динамических параметров оболочки такого типа потребуется, согласно мнению профессора Ляпунова (которого мне через МГУ тоже удалось привлечь к работе в качестве консультанта), на вычислительной машине типа БЭСМ не более десяти-двенадцати суток, если требуется точность в пределах шести значащих цифр», а Владимир Николаевич, которому я перед началом защиты успела кое-что рассказать про изготовленную в МИФИ машину, при этом лишь довольно улыбался. Ну я же ему очень не все про это чудо техники рассказала-то… впрочем, думаю, если бы и все рассказала, то он не особо и расстроился: я много слышала в прежней жизни о том, что «экстраполировать нынешние достижения в будущее» он умел как никто другой.
Точно так же в очень спокойной обстановке у меня прошла и сессия экзаменационная, особенно самый сложный для меня предмет «механика тонкостенных оболочек». И снова экзамен пришел принимать (не только у меня, а у всей группы) Владимир Николаевич (а Лена мне «по секрету» сообщила, что он на этом экзамене подбирает будущих инженеров себе в КБ). Ну, мне это не грозило, так что я даже не нервничала перед экзаменом, а вопросы вообще мне попались в билете такие, какие мне пришлось очень тщательно проработать для создания схемы цифровой модели, так что и ответы у меня ни малейших затруднений не выхвали.
Но всю сессию меня не оставляла одна мысль: «а как там во Фрязино дела идут». Осенью я туда передала схему единственного известного мне очень нужного изделия — то есть единственного, которое я самостоятельно, пользуясь полученными еще в институте знаниями, смогла воспроизвести. Схему модуля динамической памяти, мы ее в институте в свое время и разбирали, причем исключительно в плане примера использования комплементарных транзисторных пар. Если на схему просто посмотреть, то она кажется очень простой: два транзистора на бит, семьдесят два транзистора в адресной части (если емкость схемы не превышает шестьдесят четыре килобайта), еще пара сотен транзисторов для буфера ввода-вывода. То есть транзисторов вроде и много, но схема настолько регулярная, что в ней даже новичок в радиоэлектронике не запутается. А еще раньше я там же, в НИИ-160, рассказала все, что знала про КМОП-технологию, рассказала потому, что ни про какую другую я вообще ничего не знала — и они как раз в сентябре начали серийный выпуск МОП-транзисторов. А после этого в институте решили и «мою» схему памяти на одном кристалле воспроизвести (я подозреваю, лишь потому что никаких других схем, достойных предстоящих затрат они выдумать не сумели). А перед Новым годом оттуда ко мне (то есть просто «по пути») заехал мой однофамилец (и директор этого института) и сказал, что инженеры уже вроде бы техпроцесс изготовления микросхемы отработали, изготовив штук восемь «пробников» емкостью по шестнадцать бит на кристалл, а с началом нового года она попробуют уже «полноценную схему» изготовить, причем уже на подготовленной для серийного производства линии. Я от радости даже забыла спросить, какой же емкости мне новые схемы ожидать, и теперь этот вопрос не давал мне покоя. Просто потому, что была вычислительная машина, разработанная в МИФИ.