— Я потолкую с начальством, — немного погодя, сказал Казнс.
— Ты не беспокойся, — утешал Угис. — Мы что-нибудь да придумаем.
Липст не сказал ничего. Жаль Робиса! У него Ия. У него любовь. И несмотря на это, он сейчас выглядит таким несчастным. «Если бы у меня была Юдите, — думает Липст, — смог бы я чувствовать себя несчастным? Нет. Я был бы всегда счастлив! Даже ночью, в бурю посреди голого поля. Счастлив всегда и всюду…»
Вечером Липст пошел на свидание. Нетерпеливый и взволнованный, он явился по крайней мере на час раньше. Это его немного удивило, ведь всю дорогу он боялся опоздать.
Липст принялся расхаживать по бульвару, как часовой на посту. Круглая тумба для афиш напоминала пестро раскрашенную сторожевую будку. Около нее Липст поворачивал обратно. От «сторожевой будки» до остановки троллейбуса ровно девяносто семь шагов.
Отовсюду капало, будто город только что вылез из ванны. Темнота сражалась с яркими огнями, вокруг которых причудливо клубился туман. Сырые стволы лип отражали цветные блики световых реклам и упирались в небо, до которого можно было достать рукой. Вверху сверкали оранжевые ореолы фонарей, а дома казались оторванными от земли и, толкая друг друга, плыли вдоль бульвара, словно почерневшие айсберги.
Время тянулось убийственно медленно. Липст зажмурил глаза и старался не глядеть на большие электрические часы, хотелось, подняв веки, убедиться, что стрелки хоть немного передвинулись вперед и часы не остановились.
— Добрый вечер! — неожиданно раздался девичий голос за спиной. — Простите, за чем очередь? За насморком?
Липст вздрогнул. Юдите пришла. Он попробовал улыбнуться, чтобы скрыть смущение, всякий раз охватывающее его при встрече с Юдите.
— Как ты здесь очутилась? Ведь не прошло ни одного троллейбуса? — недоумевал Липст.
— Я выпрыгнула с парашютом, — Юдите помахала маленьким зонтиком. — Из такси.
Она выглядела еще элегантнее, чем обычно. Красивая, сияющая, самоуверенная. Липст, даже если бы и захотел, не смог бы увидеть в ней ни малейшего изъяна. Именно это поражало Липста в Юдите и влекло к ней.
Под широким, как колокол, пальто девушки шуршал шелк. В руке она держала маленькую театральную сумочку, расшитую бисером.
— Ну, вот я, — сказала Юдите. — Куда ты меня поведешь?
Липст не отрывал взгляда от сумочки. Только сейчас ему пришло в голову то, что уже давно он должен был бы понять. Лишь желторотый птенец, вроде него, мог надеяться, что в такой вечер Юдите доставит удовольствие болтать с ним на углу, ежась от капель.
— Куда ты меня поведешь? — спросила Юдите еще раз.
Ответ мог быть только один — никуда. Не на что…
Липст видел устремленный на него, полный ожидания взгляд. Счастливая случайность то, что Липст встретил ее, счастливая случайность, что она пришла теперь. К нему и в то же время не к нему, будто красивая бабочка, невзначай севшая на плечо, — достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы она вновь упорхнула навсегда.
Нет, Липст не в силах ответить Юдите: «никуда»…
— Видишь ли… — вздохнул он. — Я не успел надеть новый костюм… Сегодня чудесная погода. Мы могли бы немножко погулять…
Юдите посмотрела на Липста, потом на свои туфельки. На какой-то миг столь завлекательное предложение обескуражило ее, но она тут же весело рассмеялась.
— Сегодня действительно чудесный вечер, — сказала Юдите. — Если ты возьмешь меня под руку и не слишком будешь брызгаться…
Тучи и клубы тумана время от времени размыкались и ненадолго приоткрывали бледный серп месяца. Насыщенная зеленоватым свечением дымка густела снова, и город словно погружался в огромные ленивые волны.
— Куда мы пойдем? — Юдите коснулась руки Липста.
К Липсту отчасти уже вернулось самообладание. Фантастическая игра света и тумана подсказала ему заманчивую и отчаянную идею.
— Ты бывала ночью в Старой Риге?
— Нет. Почему бы не сходить?
— Пойдем… Я покажу тебе домик Палача, старые казематы, амбары Призраков…
— Бр-р-р! Страсти какие! А там нельзя потерять голову?
— Нет, — засмеялся Липст. — В худшем случае — каблук.
— Если ты обещаешь охранять меня…
— За это ты не беспокойся.
— Тогда пошли… Чего же мы стоим?
Лабиринт узких улочек старого города встретил их темнотой и безмолвием. С каждым шагом они все дальше и дальше отступали в прошлое. Электрические лампочки в старинных фонарях очерчивали тусклые световые круги. Древние дома, тихо поскрипывая жестяными флюгерами, нашептывали друг другу о далеких днях юности, а булыжник под ногами Липста и Юдите звучал, как в те времена, когда по нему ступали корабельщики и соловесы, наемные работники в доспехах и украшенные павлиньими перьями мужи из магистрата.