— Сколько?
— Пятнадцать рублей.
— Я спрашиваю, сколько у тебя билетов?
— Один.
Мне надо два.
Вокруг мальчишки сразу началась свалка.
— Мне дай… Мне… Ах ты, спекулянт… Маленький, а уже такой испорченный.
Прокладывая дорогу к Юдите, Липст устремился вперед.
— У кого лишние билеты?
Вдруг Липст сделал пугливый рывок в сторону. Поздно. Перед ним, словно из-под земли, выросла сутулая фигура в черном плаще. Физиономия преждевременно состарившегося младенца ухмылялась. Опять этот злой гений Липста — Сприцис. И надо же, чтобы сейчас, когда здесь Юдите…
«Да будь ты скользкий, как банановая кожура, — подумал Липст, — но на этот раз на тебе не поскользнусь».
— У меня есть билеты, — Сприцис скромно потупил глаза. — Юная пара нуждается?
Липст в смущении посмотрел на Юдите. Что делать? Знакомить их? Может, поздороваться только самому?
— Ты что, продаешь? — спросил Липст довольно вызывающе. Он просто растерялся.
— Что вы сказали? — переспросил Сприцис с поклоном.
Он изысканно вежлив, ни дать ни взять учитель танцев. Ни единым жестом не выдал, что знаком с Липстом.
— Продаю ли я? Совершенно случайно и неожиданно. Хотел пойти с бабусей, но у нее вдруг оказались неотложные дела.
Липст не в состоянии вымолвить ни слова.
— Нам нужны два, — сказала Юдите.
— Извольте! Отдам вам свой билет. Без бабушки я никуда, ни ногой.
— Да что вы́ говорите! — Липст сделал особое ударение на «вы». — Сколько же вам заплатить?
— Разумеется, сколько на билете написано.
Липст еще раз окинул Сприциса недоверчивым взглядом, затем вручил деньги и забрал билеты.
— Благодарю, — сказал он, — вы очень любезны.
— Свойство характера, — поклонился Сприцис. — Тут уж ничего не попишешь. Всего наилучшего!
Юдите в радостном возбуждении смотрела на часы.
— Пойдем, Липст, — торопила она. — Сейчас начнется.
Липста торопить излишне. Сквозь пальто он чувствует ухмылку Сприциса. Она жжет ему спину.
После кино Липст провожал Юдите домой. Крупными белыми хлопьями падал снег. Липст и Юдите шли, не выискивая дороги покороче, тихими, уже уснувшими переулками, время от времени перебрасываясь ничего не значащими фразами. Разговор постепенно затухал — ни один из них не испытывал особой потребности в словах. Было и без них хорошо. Липст ни о чем не думал, отдавшись равномерному ритму ходьбы: он был счастлив. Белые хлопья тихо, казалось, затая от счастья дыхание, спускались с неба. Липст слушал, как в тишине тротуар монотонно отвечал на шаги: клик-клак, клик-клак. Стук шагов его и Юдите сливался в единый неделимый звук.
Потом они стояли у дома Юдите.
— Когда я тебя увижу? — спросил Липст.
— Позвони. Номер ты знаешь.
— Хорошо, я буду звонить.
На свою распоротую перчатку Юдите надела неуклюжую варежку Липста — Липст хотел на прощанье пожать руку Юдите, но она не снимала варежку. Там тоже отыскалась торчащая нитка.
— Когда ты позвонишь, Липст?
— Завтра.
— Во сколько?
— Как обычно.
— Хорошо. До свидания.
Липст взял руку Юдите. Большая варежка шлепнулась на землю. Липст смотрит мимо Юдите. Он не уходит. Он не может уйти.
— Ну, мне пора.
Юдите вздыхает. Она подымает упавшую варежку и подает Липсту. И снова Липст чувствует — глаза Юдите медленно приближаются к нему.
— Ты не сердишься на меня, Липст?
— Нет, Юдите. За что?
Он дрожит, как дерево под напором ветра. Необоримая сила толкает вперед, но он словно врос в землю. И тогда налетает последний порыв, и уже ничто не держит его. Коротким движением Липст обнимает Юдите. Его стиснутые губы неловко ищут губы Юдите. Его уже ничто не держит.
— Эй, Липст! Липст! Оглох, что ли?
Чей-то голос нетерпеливо зовет его. Липст не может прийти в себя. Взгляд все еще никак не оторвется от двери, за которой только что исчезла Юдите. Кто-то зовет его?
Липст обернулся. Сприцис!
— Гордый стал? Не хочешь узнавать старых друзей? Легче встретить президента Турции, чем тебя.
Липст, пробормотав что-то невнятное, подал Сприцису руку.
«Чудно, — подумалось ему. — Сприцис разговаривает со мной обычным тоном и смотрит вполне обычно. Неужели он ничего не видит? Если бы у меня был выпачкан в масле нос, он наверняка заметил бы. А сейчас я больше уже не я — неужели это не бросается в глаза?»
— Ну, как твои дела?.. Что поделываешь? С того последнего кутежа мы сто лет не видались. Бр-р-р! Холод собачий… — Сприцис выразительно фыркнул.
Липст рассмеялся. Это отнюдь не искусственный смех, хоть он вроде бы и неуместен. Ему просто охота смеяться, оттого что он счастлив. Трудно скрыть это. Сейчас Липст с удовольствием запел бы или вытворял другие глупости, бегал наперегонки с трамваем, например.