Пожилые работницы в первом ряду вытащили носовые платки принялись громко сморкаться.
— …Мы выдадим вам, товарищ Крускоп, почетный пропуск. Если вам когда-нибудь вдруг станет скучно, приходите и помогите нам своим многолетним опытом. Мы вас никогда не забудем…
Крускоп раздраженно махнул рукой.
— …Семьдесят лет? Ерунда. Мы верим, вы проживете вдвое больше…
— Кто еще хочет высказаться? — Клара, ребром приложив ладонь ко рту, довольно громко обратилась к тем, кто стоял подальше.
— …Вы работали здесь еще в то время, когда многих из нас даже не было на свете…
— Ха, ха, ха! — донесся смех из последнего ряда.
Заместитель директора от имени заводоуправления вручил Крускопу набор рыболовных принадлежностей. От рабочих сборочного Клара преподнесла букет тюльпанов.
Липсту показалось, что, принимая цветы, Крускоп посмотрел на него. Тюльпан, торчавший из петлицы Липста, был точно такого же оттенка, что и у тех, которые Крускоп неловко взял из рук Клары и положил на стол.
— И вот еще книга, — добавила Клара. — От драмкружка.
Крускоп в первый раз улыбнулся, но, взглянув на черную обложку, снова насупился:
— Ремарк… «Время жить и время умирать»… — покачал он головой. — Спасибо… Очень подходящая книжка…
Наступило неловкое молчание. Сзади опять кто-то засмеялся.
— Спасибо, — сказал Крускоп. — Благодарю. Ну довольно, пора кончать. Людям надо еще пообедать.
Он повернулся и пошел в конторку, постепенно ускоряя шаг.
Несколько молодых парней, гикая, выбежали из цеха. Липст стоял и смотрел на дверь стеклянной конторки Крускопа.
Послеобеденная часть смены прошла незаметно. В обычное время пришел Саша Фрейборн и хотел занять место Липста. Он был весьма удивлен известием о том, что стал «безработным».
— Сочувствую тебе, — хлопнул Липста по плечу Фрейборн. — Миновали золотые денечки.
— Ничего, — со смехом сказал Липст. — Я не побегу за ними вдогонку. А ты что теперь будешь делать?
— Я? Пожалуй, обратно на склад вернусь. Там столько работы, что и рехнуться недолго.
Перед тем как уйти, Саша наклонился и понюхал тюльпан Липста. Липст, в свою очередь, насладился ароматом «Московской особой». Вчера у Саши была получка. У него начался период веселья.
Липст горделиво огляделся по сторонам. Обратил ли Робис внимание на то, что Липст сегодня работает восемь часов? А Ия с Вией, Крамкулан, Клара — они заметили это?
«Теперь мы все равны», — подумал Липст, вспомнив услышанную где-то фразу о том, что лишь равные обязанности предоставляют равные права. Конечно, работать шесть часов было не так уж плохо. Но эта поблажка так унижала его!
В отличие от других цехов, где работа стихала постепенно, в сборочном она обрывалась внезапно. Конвейер прекращал бег, как резко заторможенный автомобиль. Вместо визга тормозов гудела сирена. И сразу слышались все звуки, незаметные во время работы: тихо пели вентиляторы, стучали по асфальтовому полу каблуки, скрипели двери. Наскоро прибрав рабочие места, люди устремлялись в раздевалку. Цех быстро пустел и стихал, как театральный зал после спектакля.
Угис стремглав умчался на дополнительную консультацию по алгебре. Крамкулан с особой тщательностью и терпением укладывал оставшиеся детали, пока Клара нагляделась в зеркало и намазала губы. Ия ушла вместе с Вией. Робис немного задержался.
Липст вспомнил, как Крускоп впервые втолкнул его в цех словно слепого щенка. Тогда Липста больше всего поразил яркий свет и специфический запах. Липст окинул взглядом помещение — неужели здесь было так светло? Вроде бы ничего особенного. Липст принюхался — никакого специфического запаха он тоже не ощутил. Все здесь давно стало близким и милым, как лицо матери. Мы уже не видим, красиво оно или некрасиво, не замечаем, прибавилось ли на лбу морщин или их все столько же.
Липст не торопился. Он вытер руки и заметил, что остался в цехе последним. Волна голосов и шума из раздевалки уплывала все дальше, дошла до лестницы, схлынула во двор и покатилась к воротам. А в цехе тишина, слышно, как пролетает муха.
«Словно в летний полдень в лесу», — подумал Липст и вдруг вздрогнул. В нескольких шагах от него стоял Крускоп!
«Аптекарь»… Старый живодер… Плешивый дьявол… У Липста мурашки пробежали по спине. Затаив дыхание он с перепугу пятился подальше от такого соседства, пока мастер его не заметил.
Нет, это был не тот Крускоп, которого знал Липст. Внешнее сходство не могло заслонить разительного отличия, которое он видел все отчетливее. Этот Крускоп был немощным, сгорбившимся старичком с поникшей головой. Одной рукой он прижимал к груди рыболовные принадлежности и увядшие тюльпаны, под мышкой зажата злополучная книга. Другая рука с растопыренными пальцами словно ощупывала умолкшие моторы, замерший конвейер, потолок и стены, окна и пол. Глаза он зажмурил, и потому лицо и лоб стянуло множество морщин, и все же из-под дряблых век пробивались слезы, катились по щекам и падали на цветы, на обложку книги.