В следующее мгновение Липст ощутил тупой удар в затылок. Звон разбитой витрины. Свист сторожей у соседних домов. Крики. Зовут милицию. Густой багровый туман.
— Что тут происходит? — строго спросил коренастый, широкоплечий сержант.
Липст глубоко вздохнул. В голове не стихает пронзительный звон, словно в нее вставили электрический звонок.
— Они приставали к девушке, — проговорил он.
— Кто это они?
— Ну те, двое…
Да, а где же девушка? Пусть она сама скажет! Липст оглянулся. Девушки не было. Не оказалось и тех двоих. Остались только милиционеры и он.
— Пошли, — сказал плечистый сержант.
— Товарищ лейтенант, вот вам еще один герой. Дрался. Разбил витрину кино.
По дороге в милицию Липст окончательно протрезвел и теперь все видел отчетливо. Неуютную комнату дежурного перегородил низкий барьерчик. По эту сторону — затоптанный пол, длинные деревянные скамьи, по другую — простой письменный стол и коротко подстриженный лейтенант. От этих скамеек, письменного стола и лейтенанта никуда не уйдешь. И еще куча неприятностей впереди. Матери сообщат. Возможно, и в газете пропечатают…
Липст проводит по лицу рукой — ладонь окрасилась кровью. Нос расквашен. Ну и видик у него, наверное! Куда теперь денешь эту руку? Перепачкает одежду, закапает пол. Липст трясет растопыренными пальцами и не знает, что ему делать. Со стороны вся эта картина довольно потешна. Лейтенант, окинув взглядом Липста, не выдержал и усмехнулся.
— Ну и герой! — сказал он. — Возьми-ка бумагу да оботрись. Тебя сам черт испугается.
Липст приблизился к перегородке, взял лист бумаги. Ни разу в жизни он еще не приводил себя в порядок столь старательно.
— Ну вот, — лейтенант с серьезным видом наблюдал за туалетом Липста. — Оказывается, ты вполне симпатичный паренек.
Липст опустил глаза. Его правая рука мнет скомканную бумажку, точно снежок. Левая ощупывает нос. Нос болит.
— Да, — выразительно вздохнул лейтенант. — Так что там было-то?
— Дрался, товарищ лейтенант, — коротко доложил сержант, борясь с зевотой.
— С кем дрался?
— Неизвестно. Когда мы прибыли на место происшествия, остальные уже удрали.
— Х-м. Ну, герой, с кем дрался?
Лейтенант грузный, спокойный человек. И каждое слово, которое он произносит, падает тяжело, точно мешок зерна, скинутый с плеч.
— Двое к девушке пристали… Я шел мимо и не выдержал, заступился… Им стóило дать, честное слово!
— Да, говорят, двое было, — сержант положил на стол перед лейтенантом паспорт Липста.
— Двое! — повторил Липст. — Ночные сторожа могут подтвердить.
— Обойдемся без свидетелей, — лейтенант взял чистый листок бумаги и снял колпачок с авторучки. — Оно и так видно. По твоему носу.
Липст громко высморкался. Лейтенант, кажется, ничего. На вид этот человек вытесан топором, но он явно не из дерева. Впрочем, это дела не меняет.
— Фамилия, имя, отчество? Адрес?
Липст отвечает, лейтенант записывает.
— Родители есть?
— Мать.
Липст снова опускает взгляд. Может, не стоило говорить. Для чего впутывать в эту историю еще и маму?
— Отец?
— Погиб на фронте.
— Как фамилия, говоришь? Тилцен?
— Тилцен.
Липст перегнулся через барьерчик и бросил бумажный комок в корзину. Лейтенант оторвал взгляд от протокола и неподвижно смотрел на абажур настольной лампы.
— Чем занимаешься? Школьник?
Липст молчит. «Ну, вот! Теперь пойдет. Теперь этот милиционер вытянет из меня все…» Перед взором Липста одна за другой сменялись картины сегодняшних «занятий». Об этом он, дуралей, совсем уже забыл. А ведь за проделки Сприциса ему тоже может влететь.
— Где работаешь?
Липст стиснул зубы. В тишине хрустнули косточки пальцев.
— Нигде…
Лейтенант отложил в сторону авторучку и стал ритмично постукивать сапогом по ножке стола.
— Нет, нет! Это не так! — Липст даже испугался своего громкого голоса. — Вы не думайте, я не какой-то!.. Я хочу работать! Я учился… А теперь хочу работать! Я ищу работу! Просто мне не везет…
Горечь в груди Липста переливает через край, словно кипящее молоко.
Был он на заводе. Был и на другом и на третьем… На первом ему сказали: «Несовершеннолетних не принимаем». На втором ответили: «С такими юнцами только одни неприятности». А на следующем посоветовали: «Приходите в апреле…»
По закону должны принимать!.. Ну, хорошо, для завода, допустим, невыгодно, чтобы он работал только шесть часов. Но он же может работать и все восемь. Он ведь не младенец. У него сил побольше, чем у иного взрослого.
Липст залпом выпаливает все свои горести и замолкает, излив мятущуюся душу до конца.
Лейтенант смотрит в глаза Липсту. Он слушает внимательно, Липсту кажется, будто лицо лейтенанта совсем рядом: так отчетливо в ярком электрическом свете он видит каждую морщинку, каждый волосок отросшей за день бороды. Наступает долгая пауза.