— Урра! — Угис хлопнул в черные негритянские ладоши с белыми пальцами. — Ты об этом не пожалеешь!
Минут через десять из заводских ворот выезжал крытый грузовик с гоночными велосипедами и спортсменами. Липст с Угисом вскочили последними.
— Привет, Липст! — сказал Казис. — Давненько не виделись. Как дела?
— Спасибо, что интересуешься, — холодно ответил Липст. — Дела идут отлично.
— А как Юдите?
— Тоже не жалуется. Улетела в Таллин.
Казис ни о чем больше не спрашивал. Убедившись, что официальный обмен любезностями завершен, Угис наклонился к Липсту ближе:
— Юдите в Таллине?
— Да, — сказал Липст, — в служебной командировке.
— Надолго?
— В среду вернется.
— Всех куда-нибудь да командируют, — с завистью заметил Угис, — всех, кроме меня.
Казис внимательно изучал проплывающие мимо дома и стучал по коленкам.
— Первый раз еду в таком цыганском дилижансе, — Липст перевел разговор на другие рельсы. — Чего тут только нет — целая аптека, даже шины для поломанных костей…
— Шоссейные гонки не шутка, — отозвался Угис. — Всякое бывает.
Машина, нетерпеливо гудя, выскочила, наконец, за город. Кузов время от времени подпрыгивал, словно радуясь приятной прогулке.
Договорились, что Липст будет засекать время на финише. Его высадили первым. Остальные уехали дальше.
Кругом была глубокая тишина. Под тронутыми желтизной березками краснели несколько сыроежек и большой пестрый мухомор.
Липст сидел на заросшем травой откосе кювета и грелся на нежарком осеннем солнце. Все было подготовлено: на шоссе, против километрового столба, прочертили широкую белую полосу, предупредительные флажки повешены, поставлен щит с надписью «Финиш». Оставалось только ждать первых гонщиков, но они могли подъехать не ранее как через полчаса.
Время от времени мимо проносились автомашины — вдали гудение мотора напоминало комариный писк, потом все нарастало, приближалось с ревом и постепенно замирало опять. И снова воцарялась тишина.
Потом до слуха Липста донесся странный звук. Вначале было даже непонятно, откуда он шел, — Липст посмотрел на шоссе, окинул взглядом лесную опушку. Лишь позднее он сообразил взглянуть на небо — к югу длинным клином летели перелетные птицы! Смешались, опять построились и, сильно взмахивая крыльями, полетели дальше. Клин уже давно исчез, но беспокойные крики птиц все еще звучали в ушах.
Сегодня вечером в Таллине показ. Юдите, наверно, одевается и нервничает. Гуляя по незнакомому городу, возможно, она задержалась где-нибудь и теперь бежит со всех ног. Свидание с ней еще страшно далеко — пройдет понедельник, вторник, утро среды, полдень среды…
В прозрачно-голубом небе высоко-высоко плыли три белых маленьких облачка. «Они летят к Таллину. Эх, сесть бы на одно из них, — мечтал Липст, — тогда, возможно, мы еще сегодня вечером увиделись бы». Липст лежал на траве и мечтал. От ветки березы отделилась паутинка и, легкая, как дыхание, медленно полетела через шоссе.
Уткнувшееся в горизонт копье шоссе. На его острие появилась крохотная светлая точка. Липст вскочил на ноги, взял в каждую руку по секундомеру и замер у линии финиша. Точка медленно растет. Уже виден зеленый картуз — это Казис. Метрах в трехстах за ним — гонщик в красном. Вероятно, Угис. Лидер приближается в стремительном темпе. Липст видит молниеносное мелькание ног, динамичный выгиб спины. Расстояние между Казисом и полоской финиша быстро сокращается. Угис отстает.
И тут Липст замечает серую «Волгу», которая тоже быстро приближается. Громко сигналя, машина обгоняет Угиса. Съезжает на обочину и выскакивает на середину шоссе. Вот она уже за спиной у Казиса. Сигналит, гудит. Казис бросает велосипед в сторону, оглядывается, машет рукой. Машина делает зигзаг.
— Как ты едешь, идиот! — вскрикивает Липст.
Машину заносит, потом она рывком кидается вперед. Казис сворачивает на другую сторону.
Визг тормозов. Поздно! Казис вместе с велосипедом описывает в воздухе мертвую петлю и падает на черный асфальт.
Липст видит катастрофу в малейших подробностях, словно смотрит замедленную киносъемку.
Машина, виляя, мчится дальше. Она в двадцати шагах от Липста. Липст выскакивает на середину шоссе и поднимает руки. «Волгу» необходимо задержать! Любой ценой!
Сверкающей хромировкой, глухо рокочущим мотором, широко раскрытыми глазами фар машина льнет к Липсту.
— Стой! Остановись, слышишь!
В лицо Липсту ударяет горячий воздух. Широко раскрытые от ужаса глаза все ближе, ближе, ближе.
Юдите! Юдите! Неужто это твои глаза?!
Машина остановилась. Трясущейся рукой Липст распахивает дверцу. Он стоит и безмолвно смотрит. Ему надо прийти в себя. Он стоит и не может отпустить ручку дверцы.