— Внимание! В Космосе! Сектор Венеры! Сектор Венеры! Слушай, «Знание»! «Просперити»! Говорит Земля. Передает Луна. Скорбим вместе с вами. Верим в вас. Выходите по плану на орбиты спутников. Сообщите характер повреждения метеоритной пылью защитных слоев кораблей. Сможете ли без ущерба для здоровья дождаться «Искателя-семь», который в случае необходимости вылетит к вам через две недели?
Голос выжидающе замолк.
На Земле ждали ответа. Более трехсот секунд пробудет в пути радиолуч.
— «Искатель-семь», — прошептал Алеша. — Он прилетит через пять месяцев…
В репродукторе зловеще шуршало, словно ворочался кто-то невидимый, притаившийся, обвившийся вокруг корабля.
Добров кивнул в сторону репродуктора:
— Вот он, Космос, выдает себя. Все вокруг пронизано излучениями…
— Да, — подтвердил Богатырев, — в Космосе бойся невидимых бурь, не только летящих скал. Когда-нибудь метеориты фотонным лучом будут уничтожать, а пока…
— А пока смертоносные лучи за пять месяцев сквозь пощипанную защиту уничтожат здесь все живое, — договорил Роман Васильевич.
Алеша оживился, почти обрадовался:
— Илья Юрьевич, так позвольте, я сообщу сейчас об этом Земле! И то, что вы… позволяете мне… — добавил он, умоляюще смотря на Богатырева.
Илья Юрьевич подошел к Алеше, провел рукой по мягким его волосам и сказал:
— Эх, Алеша, Алеша!.. Буйная ты голова!..
Глава вторая
Шедевры логики
В грузовом отсеке космического корабля «Просперити» стоял планер. Со сложенными крыльями, с выступающей застекленной кабиной он напоминал фюзеляж маленького скоростного самолета.
На свободном месте между планером и картонными ящиками с консервами стоял командир «Просперити» инженер Аллан Керн, сухой, жилистый человек с длинным лицом, холодными голубыми глазами и коротко остриженными усами. Он уже знал о несчастье, но, не меняя распорядка дня, занимался гимнастикой: натягивал резиновые тяжи, приседал, глубоко дышал, откидывая назад руки, поднимая грудь.
В грузовой отсек вошла Мэри Стрем, радистка корабля и астронавигатор, девушка спортивного склада, с решительными движениями, с гордо посаженной головой и острыми, но приятными чертами лица.
— Мистер Керн, — звонко сказала она, — мистер Богатырев запрашивает ваше мнение.
— Прошу извинить. Еще два упражнения, — ответил Керн, вытягивая в сторону ногу.
Мэри Стрем нахмурилась, неодобрительно глядя на шефа, и горько сказала:
— Не все теперь могут придерживаться расписания… В последний раз в час радиосвязи я говорила с ними… шутила…
— Шутить в Космосе не место, — сухо отрезал Керн, свертывая резиновые тяжи. — В их положении вполне могли оказаться и мы.
Мэри Стрем пожала плечами и пропустила начальника вперед.
Рубка управления «Просперити» была похожа на кабину советского корабля, но спланирована по-иному. Пульт стоял не впереди, перед креслами, а, разделенный на две части, занимал боковые стены, передняя стена была сплошным окном, в котором виднелась звездная россыпь в непросветной темноте. Отчетливо ощущалось, какие звезды ближе, какие дальше. Знакомые созвездия как-то не воспринимались из-за того, что составлявшие их звезды казались словно в разных плоскостях.
При появлении Аллана Керна с кресла, отстегнув ремни, поднялся второй пилот корабля, известный американский астроботаник Гарри Вуд. Он выглядел бы атлетом, если бы не был так угловат и нескладен. Большие руки фермера и грубоватое загорелое лицо не вязались с «учеными» очками.
— Сэр, прошу вас… Если есть хоть малейшая возможность… Побывать на Венере — цель моей жизни.
— Вы думаете, что главная наша цель — это подтвердить вашу славу астроботаника? Нащупал с Земли радиолокатором на Венере какую-то растущую дрянь и получил национальную премию!..
— Только здесь и можно доказать, что я не зря получил.
— Мелко берете, Гарри! Я предпочел бы заглянуть в недра планеты! Добраться до них мне важнее, чем повидать никчемные папоротники.
— Значит, сэр, не все еще потеряно?
— Я сам хочу задать этот вопрос, — сказал Аллан Керн, усаживаясь в кресло и поворачиваясь лицом в угол.
— Будить это страшилище! — гневно воскликнула Мэри. — В такую минуту?
— В такую минуту нам нужна безупречная электронная логика, — невозмутимо ответил Керн и, пристально глядя в одну точку, стал четко и размеренно произносить: — Семь… двенадцать… девять… Хэлло! Джон! Проснитесь!..