— Огонь!
Головной танк дал залп. В промежутках между грохотом орудийных выстрелов доносились треск пулеметной стрельбы, слова команды.
Виктор крикнул Никите Сергеевичу, водителю:
— Берегись! Никого близко не подпускай! Помни о противотанковых гранатах.
— Вы сами там у орудий не плошайте! — ответил Никита Сергеевич.
Огонь усиливался. Глухие взрывы сотрясали воздух. Опять залаяли пулеметы.
Один за другим танки выходили из цепи, сползали с шоссе и медленно, тяжело тащились по голым полям. Но вот, словно разъярившись, они стали набирать скорость. И понеслись вперед, все быстрей, быстрей… Гусеничные ленты стрелявших на ходу танков перепахивали землю. Орудия грохотали. Длинные орудийные дула поднимались и опускались, и с каждым выстрелом из них вырывался сноп огня.
Виктор заметил, что из амбара, стоявшего посреди поля, стреляли по шоссе. Он отчетливо видел вспышки огня. Несомненно, в самом амбаре или за ним было установлено орудие.
Он сам навел орудие своего танка.
— Огонь!
Недолет. Перед амбаром взлетел фонтан земли.
— Огонь!
Второй снаряд попал в амбар. Танк рывком остановился. Виктора отшвырнуло к стенке. Он уже думал, что прикончил засевших в амбаре немцев. Но Никита Сергеевич весело скалил зубы и кричал:
— Хорош! Давай еще!
После четвертого попадания из крыши амбара повалил дым и вслед за тем взметнулся столб огня.
Танк Виктора пошел через поле к головному танку; тот стоял на шоссе и через правильные промежутки времени посылал залп за залпом.
— Лес слева очистить от противника! — гласил приказ.
Шесть танков помчались напрямик через поля к лесу. Танк Виктора прошел вплотную мимо горящего амбара. Из бушующего пламени торчало дуло орудия. Неподалеку Виктор увидел двух немецких солдат, укрывшихся в яме. Подняв руки, они что-то кричали, но ничего нельзя было расслышать.
Никита Сергеевич, видя, что эти двое никакого вреда причинить не могут, даже не замедлил хода танка. Сейчас самое важное было подавить сопротивление засевшего в лесу противника, чтобы получить возможность беспрепятственно двигаться дальше.
Рохвиц растерянно метался по горящему Берлину. Он не находил никого из знакомых и подозревал, что многие бежали; носились слухи, будто бы советские войска обходят Берлин, чтобы отрезать город и с запада.
С радостью покинул бы Рохвиц столицу, которой угрожала опасность. Попасть в руки к русским он ни в коем случае не хотел. Уж лучше к англичанам. А всего охотнее сдался бы он американцам — верить англичанам было рискованно. Джентльменами они в лучшем случае бывают только между собой. Но Рохвиц опасался, что, если он решит пробиваться в Гамбург, его как дезертира могут задержать свои же. Без документов ехать нельзя было.
И он еще лихорадочней принялся искать какой-нибудь командный пункт или какое-нибудь влиятельное лицо, которое могло бы снабдить его необходимыми документами. Но, несмотря на самые энергичные поиски, не находил ни того, ни другого.
На вокзале Александерплац он вошел в канцелярию привокзальной охраны городской железной дороги. Пусто. Ни души. На столах — бумаги, документы, письма. Рохвиц выдвигал ящик за ящиком. В одном из них он нашел пачку бланков. В другом — несколько печатей. Не долго думая, он выхватил из ящика бланк и поставил на незаполненном формуляре две печати — одна из них была печатью привокзальной охраны. Сунув бумажку в карман, он быстро вышел.
На перроне ему попались навстречу фельдфебель и двое солдат; они вели какого-то человека в изодранной военной одежде.
Увидев форму штурмбанфюрера СС, фельдфебель вытянулся во фронт.
Рохвиц подошел к нему.
— Что сделал этот человек? — спросил он, с ног до головы оглядывая арестованного; тот стоял спокойно и скучающими глазами смотрел на Рохвица.
— Подозрение в дезертирстве! — отрапортовал фельдфебель.
— Гм! Гм! — промычал Рохвиц и строго взглянул на арестованного.
Напротив вокзала среди развалин оказалась каким-то чудом уцелевшая маленькая пивная. Там сидели несколько солдат и женщина. При появлении Рохвица солдаты встали, но, против его ожидания, чести не отдали и вышли из пивной вместе с женщиной, не обращая на него никакого внимания.
Рохвицу это было кстати. Он осмотрелся. На полу валялись опрокинутые стулья. На буфетной стойке стояли порожние бутылки и битые стаканы. Нигде ни души.
Он присел к столу, обтер обшлагом кителя один угол и достал из кармана бланк.
Заполнив соответствующие графы данными одного хорошо известного ему подразделения войск СС, он написал на бланке приказ: