Отсек, в котором Зимину предстояло провести двое суток, показался ему райским уголком. В первую очередь потому, что он, впервые за долгое время, почувствовал себя свободным человеком. Двое суток до него никому не будет дела. Непривычно, но здорово и вовремя.
Зимину нужно было привести в порядок расшатанные нервы. Последние дни на Луне выдались исключительно напряженными. Ему пришлось договариваться с очень странными людьми. Это было очень непросто и вымотало страшно. Заговорщики, производили впечатление скорее отталкивающее, чем доброжелательное. Их претензии к жестоким методам Коллегии Зимин разделял. Сам мог рассказать много чего любопытного и поучительного про их методы. Но постоянные бессмысленные призывы к справедливости бесили его, потому что он никак не мог сообразить, что заговорщики считают справедливым, какие высокие цели ставят перед собой и каким образом собираются их достичь. Неужели собираются запретить бессмертие? Это было бы чересчур смело. Недопонимание мешало ему записаться в ряды заговорщиков.
Но это были единственные люди, которые могли ему помочь удрать с Луны. Зимин искренне рассчитывал, что общение с ними поможет ему восстановить испорченную память. Ему хотелось вспомнить, кто он такой. Плохой, хороший или никакой. Другого способа избавиться от ложной памяти он придумать не мог. Зимину хотелось, чтобы кто-то рассказал, каким он был раньше. Это был шанс. И он решил им воспользоваться.
Зимин боялся забыть адрес конспиративной квартиры, который ему дал Чепалов. Так что пришлось каждые два часа писать его на бумажке для памяти, а потом, чтобы важная информация не попала к врагам, уничтожать ее. Ему важно было обязательно встретиться с земными заговорщиками, кто-то из них мог знать его прежнего, до отправки на Луну. Ради этого стоило рискнуть.
Ничего разумного в голову не приходило, и Зимин занялся делом, которое приносило ему в последнее время набольшее удовольствие — сочинительством. Хорошо быть Сочинителем. Хотя бы потому, что у сочинителя не бывает проблем с тем, как провести двое суток в одиночестве.
Блокнот лежал на столе, готовый к работе, оставалось включить питание. Не велик труд. Работа над текстом успокаивает и воодушевляет. Зимин постарался описать заговорщика, провожавшего его с Луны. В тексте про Нину он будет лишним, но ничего, пригодится для какого-нибудь другого. Честно говоря, так себе персонаж, ярким его не назовешь. Разве сегодня кого-нибудь удивишь героем, перепутавшим реальную жизнь с компьютерной игрой? С некоторых пор это норма. Но можно написать о человеке, играющем в революцию. Получится забавно. Иногда хочется сочинять смешные книги о серьезных вещах. Зимин представил, как его самого доставляют на допрос к контролеру Коллегии. И окажется он по другую сторону стола, и станет ему не до смеха.
В каюту настойчиво постучали. Зимин не сразу сообразил, кто бы это мог быть, но потом вспомнил, что на буксире кроме него находится только один человек — хозяин космолетчик. Его следует впустить, это будет правильно. Зимин инстинктивно бросил взгляд в правый нижний угол экрана блокнота, оказалось, что он возится с текстом уже три часа. За работой время летит незаметно.
— Как дела? Протечек нет? — спросил космолетчик, Зимину показалось, что он был чем-то озабочен.
— Вроде бы, все нормально.
— В первый раз вижу такого странного типа, как ты.
— Не понял. А что со мной не так?
— Разве ты не хочешь пожрать?
Зимин мгновенно вспомнил, что не ел уже десять часов и покраснел. Про еду заговорщики почему-то ничего не говорили. А сам он как-то не сообразил, что двое суток на земной орбите обойтись без пищи будет затруднительно.
— Да, было бы неплохо перекусить. Я тут немного заработался, увлекся, потерял счет времени. — Зимин ткнул пальцем в сторону блокнота.
— И чем ты занимаешься, Титов, если не секрет? — поинтересовался космолетчик.
— Сочиняю истории.
— Сочинитель, что ли?
— Надеюсь, что обо мне будут так говорить.
— А ты видел когда-нибудь настоящую книгу?
— Нет.
— Пойдем, я тебе покажу, заодно и подхарчишься.
Зимин с готовностью поплыл за ним. Космолетчик разбудил у него страшное чувство голода.