- Пьер, ты считаешь меня совсем распутной, определенно знаю, этот ребенок - от Алекса, - мне стало обидно, что друг обо мне такого невысокого мнения.
- Спокойно, мамаша, я только предположил, что, возможно, это может быть и твой бывший супруг.
- Не может, - я начала злится еще сильнее, - никак не может, не придумывай то, чего не знаешь наверняка.
- Ладно-ладно, - только отмахнулся он, - я не веду же календарь твоих месячных и соитий.
- За это отдельное спасибо, дорогой! - иронично бросила я.
- Пожалуйста, моя прима с секретом, - он поцеловал меня в щеку, - осчастливь отца и расскажешь, какая будет реакция. Не убьет же он тебя, и может даже, что весьма вероятно, женится.
- Пьер, я еще до конца не разведена! Какой разговор может быть о новом браке? Да мы никогда не говорили о семье и детях, даже не знаю, чего ждать.
Мне действительно было страшно: а вдруг появление третьего лица – бейби, как говорит маленькая племянница Алекса, разрушит наши отношения. А с другой стороны, Мэг, тебе уже почти 29 лет, карьеру ты построила, любимого человека встретила, ребенок – логичное продолжение ассоциативного ряда. Неправильно подумала, не страшно, а слегка боязно.
- А вот бывшему мужу о твоем прекрасном положении лучше не знать, он – чувак с вывихом головного мозга, и один Бог знает, что придумает его извращенный разум.
- Он - последний, кому я позвоню и сообщу эту новость, не сомневайся, - я откинула со лба прядь волос. - Я еще сама позанимаюсь с Лейси, а ты потом откорректируешь, как посчитаешь нужным. Хорошо?
Пьер только кивнул.
В палату снова вошел доктор Шварц:
- В принципе, мадам, Вы можете ехать домой, у нас нет оснований держать Вас тут дольше, если какие-то вопросы возникнут, мой телефон на визитке, – и он протянул мне белую карточку.
Пьер подождал пока я переоденусь, и мы поехали в отель.
- Предлагаю отпраздновать, - у него было хорошее настроение, - пошли поедим сосиски, стыдно быть в Мюнхене и не поесть какой-то вредной мясной шняги.
- И это мне говорит поборник здорового питания и борец против лишних килограммов, - удивилась я.
- Тебе-то уже что терять?! Округлишься скоро, тебе, мне кажется, даже пойдет, - дразнил меня он.
- Ты жутко противнючий и доставучий, - я по-дружески его хлопнула по руке, - но предложение более чем заманчивое. Я мечтаю о белой ароматной сосиске, да с брецелем (немецкий несладкий крендель)… Ммм…
- Звучит двусмысленно, - засмеялся он, - я себе сразу живо представил, и совсем не еду.
- Фу, ты – старый развратник! – фыркнула я.
- Не такой и старый, - возразил он, - конечно, если меня не варить.
- Навару с тебя, тощего, никакого, ты прав, варить – дурное дело, - я тоже развеселилась, предвкушая праздник живота в компании Пьера.
Мы взяли такси и по совету местного знатока отправились в небольшой ресторан в Английском саду. И, о боги балетные, Пьер позволил себе кружку пива. И этот человек в последнее время еще борется за трезвость! Тем ни менее оставшийся вечер прошел очень позитивно: мы болтали без умолку и наелись так, что я думала – лопну.
Дело было за малым – рассказать обо всём Алексу. Делать это по телефону или видеосвязи, я не хотела, вот приедет, потом.
Тем более Рим – мой любимый город, даже зимой от него веяло большей любовью, чем от пресловутого Парижа. А Эй Джей как раз должен был приехать на выходные.
После оглушительных аплодисментов в Театре Аржентина, мой любимый уже ждал меня с неизменным букетом сиреневых эустом. Его серые глаза выражали такую нежность, что мне захотелось уткнутся ему в грудь и просто спрятаться от всего мира. Чтобы были только я и он.
Мы даже ужинать не стали: страсть накрыла девятым валом, мы не могли не оторваться, не насытится друг другом. Такое ощущение, что мы не виделись не неделю, а лет 5 точно.
И сейчас лежа на его груди и прислушиваясь к мерным ударам сердца, мне не хотелось думать не о чем плохом, только о том, как сильно я люблю его и также сильно буду любить нашего ребенка. Но скажу ему немного позже.
- Алекс, - начала я, - нам нужно будет серьезно поговорить!
- О, мне не нравится твой тон, - он удивленно посмотрел, - кстати, у меня есть к тебе встречное предложение, я собирался отложить это до вечера, но не удержусь и спрошу сейчас, а то еще скажешь неприятное что-то и магия будет разрушена.
Он поднялся, быстро направился к шкафу и выудил из кармана своего пальто небольшую черную коробочку, а потом, абсолютно обнаженный, встал на одно колено и протянул ее мне: