Рада поняла, куда отправился муж. Мурашки вскользь пробежались по телу, но волноваться было, в общем-то, не о чем. Руслан либо не выяснит ничего, либо выяснит самую малость. Он ничего не знал о жене – ни откуда она, ни с кем жила, ни чем жила. Хотя о последнем, памятуя то ограбление, мог ошибочно догадываться. И у Володи он спросить не мог, потому что тому девушка тоже рассказала о себе совсем немного, возможно, упомянула название родной деревни и всё на том.
Не было нитей, за которые Руслан мог потянуть, чтоб размотать клубок правды. А те нити, за которые он думал взяться, быстро бы оторвались. В городе о девушке знали лишь то, что она – торговка.
Рада вздохнула. Неясно, какого исхода ждать. И, главное, сама себя не могла понять: хочет, чтобы Руслан узнал правду или нет?
Время близилось ко сну. Служанки зажгли свечи, подготовили ложе.
– Я сама, – отмахнулась Рада, когда они хотели помочь ей раздеться.
В деревенских избах слуг нет, девицы раздеваются сами, никто не подносит им сарафаны и украшения, никто не причёсывает, кроме дружек. Но помимо непривычки помнила Рада и другую причину, по которой остановила служанок: не хотела, чтобы они увидели шрам на её груди. Тот самый, от ножа. Смертельная рана, нанесённая слугой Белолебедя.
– Спокойной ночи, – служанки поклонились и покинули опочивальню.
Рада осталась одна. На улице уже потемнело, она задёрнула занавеси, и комнату осталась освещать лишь одна свеча. Девушка поставила её возле себя и принялась раздеваться. Скинула сапоги, распустила волосы, которые после тугой косы волнами легли на плечи, с трудом стянула узкое платье, чья вышивка и каменья уже не радовали, а лишь натирали кожу. Рада потрясла головой и выдохнула. Воздух коснулся оголённого тела. Босые ноги, уставшие от сапог на каблуках, ступали по прохладным половицам.
Девушка мимолётно взглянула на себя в зеркало и тут же отпрянула. Задышала, как будто на бегу, и зажала рот рукой.
В отражении она увидела то, чего не ожидала. То, что обычные люди видели ежедневно. Себя.
А Тьма стояла рядом, чуть позади. Отдельно. С интересом склонив голову набок, она наблюдала за Радой.
Девушка осознала увиденное и снова вздрогнула. Тёмная положила одну руку ей на плечо, вторую на талию, обнимая и не давая ступить шага в сторону, хотя сейчас Рада и не смогла бы двинуться – до того она была ошеломлена.
– Я всё ещё рядом, – шептала Тёмная, ухмыляясь. – С тобой. И ты можешь меня выпустить.
Рада покачала голову и беззвучно прошевелила губами:
– Нет…
– Уверена? – Когти Тьмы впились в плечи.
Девушка не почувствовали боли, ведь это было не наяву, но из-за того, что видела происходящее собственными глазами, натурально ощутила покалывание. Свеча горела сдержанно, комната находилась в полутьме, и оттого картина выглядела более пугающей. Будто не руки, пусть даже обугленно-чёрные, обвили Раду, а ядовитые змеи. Тело била мелкая дрожь. Капля пота проползла от шеи к груди и скрылась под рубахой.
Приглушённое цоканье каблуков вырвало девушку из забвения. Рада в секунду отпрянула от зеркала и бросилась к двери, позабыв даже о том, что раздета. Впустила в опочивальню свет из коридора и глубоко задышала, едва сдерживая крик. По коридору как раз проходила служанка. Это отрезвляло, помогало чувствовать защиту, а не одиночество, в котором Раду оставили один на один с Тьмой. Служанка остановилась, не то испуганно, не то вопросительно глядя на девушку, которая с первого своего появления здесь навела странное настроение на хозяина усадьбы.
– Занавесь зеркало, – приказала Рада, стыдясь собственного надломленного голоса.
Вторая ночь в усадьбе Белолебедей прошла тоже несладко. Девушка ворочалась, боялась закрыть глаза. Она оставила свечу гореть и раздвинула занавеси, стараясь привнести в комнату как можно больше света. Зеркало пугало её. Служанка накинула на него огромное цветастое покрывало, и Тьма осталась взаперти, но её голос приглушённо звучал в сознании Рады. Он взывал к злу, к мести, к убийству. К жестокой расправе. Он обволакивал, проникал в мысли, словно яд, пытался сдвинуть заслонку, которую девушка упорно выстраивала в разуме. Тёмная билась изнутри. Сдаваться она не собиралась.