- Вы переживаете по поводу потерянного со мной времени? – вопрос был произнесен самым дружелюбным тоном, но был при этом настолько провокационным, что молодой человек смутился и не нашелся, что ответить. Прождав несколько секунд, старуха продолжила. – Но ведь вы никуда не спешите и даже не знаете, что здесь делаете.
Дубинин насмешливо фыркнул: он редко когда позволял себе слоняться без дела и всегда знал, зачем и куда идет. Тем не менее, подумав, он пришел к выводу, что в этот раз действительно не имел ни малейшего представления не только о том, куда направлялся, но и как он здесь вообще очутился.
- Наш мозг – странный орган, - Мария Степановна, увидев пустую скамейку, направилась к ней. Смахнув с деревянной поверхности сухие листья, она, опираясь на руку журналиста, опустилась на нее и пригласила Карла сесть рядом. – Нам кажется, будто мы его контролируем, но зачастую получается как раз наоборот. Нами управляет подсознание, но мы сами чаще всего не понимаем этого.
- На то оно и подсознание, - буркнул Карл, который никогда не любил разговоры, претендовавшие на какую-то псевдоглубину.
- Я вижу, что вам наскучила моя болтовня, - понимающе кивнула старуха. – Что ж, я не обижаюсь на вас – иногда я и себе кажусь ужасно занудной, но мне с этим приходится мириться - и, конечно, требовать от вас того же я не в праве.
Молодому человеку стало стыдно за то, что он так неуклюже замаскировал свои эмоции, поэтому он поспешил извиниться и заявил о своей готовности разговаривать на какие угодно темы хоть до следующего утра. Тем более, напомнил он себе, память к нему так и не вернулась – поэтому можно было, по меньшей мере, проявить уважение к пожилому человеку.
- Вы подумали о моем предложении? Простите мою настойчивость, но у меня, к сожалению, остается не так много времени.
- О предложении? – Дубинин не сразу понял, о чем говорит его собеседница, но затем кивнул. – Да, конечно, мне было бы очень интересно выслушать вас. Вот только блокнот достану.
- Он вам не понадобится.
- И тем не менее. Я, знаете, не привык обходиться без него – конспектирование разговора помогает мне запомнить все подробности разговора.
Открыв записную книжку и достав карандаш, журналист решил по обыкновению проставить дату и с удивлением обнаружил, что карандаш по какой-то причине не оставляет за собой следов. Графит бегал по чистому листу бумаги, но она оставалась чистой. Карл вопросительно взглянул на старуху, будто спрашивая, видит ли она то же, что и он, но, натолкнувшись на ее насмешливый взгляд, решил, что, раз уж день не задался, можно и нарушить кое-какие правила, и спрятал блокнот в карман.
- Что ж, приступим. Я весь внимание.
- Прекрасно! – Мария Степановна, все это время терпеливо ждавшая, пока он прекратит свои манипуляции с записной книжкой, радостно заулыбалась. – Прежде всего, скажите, вы не будете возражать, если я вас буду звать иначе?
- То есть? – молодому человеку показалось, что он ослышался. – Иначе – это как?
- Ну, во-первых, фамилия Дубинин вам не подходит. Я не имею ничего против нее конкретно, но в вашем случае это скорее историческая ошибка, произошедшая или случайно, или намеренно по причинам, которые мне не совсем ясны.
- Я совершенно не понимаю, о чем вы сейчас говорите, - признался журналист, чувствуя себя крайне неловко под пристальным взглядом старухи. Ему вообще начинало казаться, будто все это происходит не с ним.
- Я объясню. Представьте себе, что некий человек покидает свой дом и переезжает в другую страну на постоянное место жительства. Естественно, что его имя и фамилия претерпевают определенные изменения – подобных примеров я могу привести множество. Вспомним тех же Фонвизина и Лермонтова – конечно, это не совсем наш случай, но все же. Так вот, приезжает некий господин, фамилия которого звучит как де Бо, а зовут его, допустим, Бартраном.
- Француз? – Дубинин воспринимал рассказ старухи как сказку и поэтому не видел ничего предосудительного в насмешливом тоне, которым задал этот вопрос. Чем-то вся эта стройная и причесанная болтовня, которая, тем не менее, была обычной профанацией, напоминала ему лекции по международному праву, курс которых он прослушал, будучи студентом университета – его преподаватель был мастером слова и любил сбивать аудиторию с толку, выдавая собственные выдумки за исторические факты. При этом каждый его подобный рассказ получался таким захватывающим и интересным, что будущие журналисты, зная уже о склонности лектора к сочинительству, с таким удовольствием съедали каждую его очередную байку, что периодически даже просили добавки. Карлу понадобилось несколько лет, чтобы понять смысл этих историй – в каждой из них под слоем фантастики была спрятана та информация, ради которой все и затевалось. Затею преподаватель реализовывал с таким мастерством, что большую часть его рассказов молодой человек помнил до сих пор наизусть.