При этих словах писатель внезапно вскочил на ноги, с грацией осушил свой стакан и решительно направился к стеклянной дверце книжного шкафа у тёмной стены. Страстно указывая на сотни томов, он объявил:
«Тебе снится, что ты пишешь в библиотеке поместья в медье Сольнок, но пока ты мечтал за своим столом, я писал на страницах книг.
«Вы мечтаете о том, чтобы писать молодой женщине из Америки, но за все годы, пока я писал, ни одна молодая женщина не написала мне из Америки или из какой-либо другой страны.
«Я — писатель книг. Я умер. Я никогда не видел и не смогу увидеть землю Америки, но мне хотелось с восторгом вдыхать сквозь завесу падающего дождя аромат невидимых, но непреходящих прерий-снов».
«Я писатель книг. Я призрак. Пока я писал, я умер и стал призраком. Пока я писал, я видел призраки сотен книг, которых я никогда не видел и никогда не увижу, в библиотеках, где призраки мужчин, которых я никогда не видел и никогда не увижу, мечтали написать молодым женщинам Америки. Я видел призраки своих собственных книг в призраках библиотек, где никто не приходит открыть стеклянные двери книжных шкафов. Я видел призраки мужчин, иногда пристально смотрящих на призраки стеклянных панелей. Я видел призраки образов облаков, плывущих сквозь призрак образа неба за призраками обложек и корешков призраков книг. Я видел призраки образов страниц, белых или серых, плывущих сквозь тот же призрак образа неба. И я продолжал писать, чтобы призраки образов моих страниц плыли над призраками равнин в призраке мира к призракам образов неба в библиотеках призраков призраков книг».
Писатель книг принял мой вызов. Он выдал себя за человека из уезда Сольнок. Ночь была слишком тёмной и холодной, чтобы смотреть в окна, но писатель книг стоял перед стеклянными дверцами моих книжных полок, словно разглядывая в стекле изображения ближайшего поля, длинного ряда тополей и, возможно, даже первого поля за тополями, а также изображение водосборного колодца или места, где мог быть колодец.
Стоявший перед книжными полками мужчина сказал, что он простой человек, который никогда не писал о том, чего не видел, и видел только то, что было перед его глазами. Он никогда не видел призраков мужчин и женщин или призраков библиотек. Он никогда не видел и никогда не увидит ни округа Толна, ни Сио, ни Сарвиза, текущих бок о бок, прежде чем наконец встретиться. Он никогда не видел и никогда не увидит ни округа Трипп, ни Собачьего Уха, струящегося на север к Белой. Он никогда не видел и никогда не увидит
Округ Мельбурн, пруды Муни и журчащая река Мерри. И всё же ему хотелось с восторгом вдыхать сквозь завесу падающего дождя аромат невидимых, но непреходящих призраков мест.
Ему хотелось, сказал писатель, выдававший себя за жителя округа Сольнок, увидеть дорогу, где всю зиму в колеях от колес остаются длинные узкие лужи мутной воды.
Вода так долго стоит в колеях, потому что почва в основном глинистая. Толстая полоска белой глины прилипла к подошве каждого чёрного ботинка молодой женщины, идущей по краю дороги. Она уже не так молода, она почти ребёнок. Её лицо бледное и едва заметно веснушчатое. Глаза серо-зелёные, а волосы жёлтые.
Он с трудом мог поверить, говорил писатель, что однажды ему приснится призрак человека, идущего по равнине между прудами Муни и Мерри и ищущего призрак этой молодой женщины или призрак ее призрака.
Большую часть сегодняшнего дня я смотрел в окно на угол ближайшего поля. Один из моих бригадиров и дюжина моих рабочих сажают рядами поперёк поля голые деревца. Полагаю, мой надсмотрщик решил превратить поле в фруктовую рощу, но я не помню, чтобы он говорил мне об этом, и я не заметил поблизости ни одного колодца с водой.
За этими делами присмотрит мой надсмотрщик. Большую часть дня я наблюдал за работниками фермы, а они были так далеко от меня, что мне пришлось установить подзорную трубу у окна. Я наблюдал за молодой женщиной, почти ребёнком. Я также наблюдал за угрюмым молодым человеком на несколько лет старше, который начал следить за молодой женщиной. Позже в тот же день я стал наблюдать и за бригадиром, который тоже начал следить за двумя другими.
Над моими поместьями плыло меньше облаков, чем обычно. На дворе весна. Когда я открыл окно и навёл подзорную трубу, тёплый ветерок обдувал моё лицо. Солнце никогда не светит в эти окна, но на моих полях оно сияло всё утро. В полдень, когда работники фермы остановились отдохнуть, я увидел, как молодая женщина углубилась в тень тополей. Угрюмый молодой человек следовал за ней в нескольких шагах, а бригадир наблюдал за ними обоими.