Я напишу тебе такие вещи, швед, - я напишу тебе такие вещи в твоем Институте со стенами из темного стекла, что если ты хоть немного похож на меня, ты запрешься в комнате, похожей на эту библиотеку; ты запрешься и будешь писать на страницах, подобных этим моим; ты напишешь молодой женщине, которая когда-то жила в твоем родном районе Америки, но которая теперь живет далеко от тебя, рядом со своей сказочной прерией, в графстве, которое никто из нас не может назвать.
Меня поначалу привлекло именно её лицо. Я наблюдал за ней день за днём, задолго до того, как впервые взглянул на её тело.
Большую часть жизни я слушал, как пьяные мужчины рассуждают о теле: «А потом я сделал то-то и то-то с тем-то местом на теле...» Если кто-то спрашивал меня, я отвечал то-то и то-то о том-то и том-то месте на теле. Легко говорить такое, когда все тела так похожи.
Но я бы никогда не заговорил о лице.
Она толкает дверь в белой стене родительской хижины и идёт ко мне под тёмно-зелёными листьями и гроздьями красных ягод вечнозелёного дерева, названия которого я так и не узнал. Она меня не видит; я хорошо от неё спрятан.
Она проходит мимо меня. Она так близко, что я мог бы заглянуть ей в глаза и представить, будто она смотрит мне в глаза. Я смотрел ей в глаза и раньше, но сегодня я смотрю на красное пятно на глинистой тропинке позади неё. Она наступила на небольшую гроздь опавших ягод, и её толчок ноги расколол ягоду, выдавив красную мякоть и желтоватые семена и размазав их по тропинке.
Я всё ещё думаю о её лице, но мои мысли ведут меня по многим местам. Я думаю о большом доме, не совсем усадьбе, где живут мои дядя и тётя с тремя дочерьми, моими кузинами. Старшая дочь, которой шестнадцать лет, держит меня за руку и ведёт.
По саду. Она пытается научить меня различать ароматы каждого цветка. Мне не больше семи лет.
Моя кузина подводит меня к небольшому кустарнику в тёмном углу и говорит, что розовые и белые цветы пахнут слаще всех растений. Она говорит, что это волчеягодник.
Я делаю шаг вперёд и подношу лицо к волчеягоднику, хотя и не рассчитываю почувствовать его запах. Я уже понял, что цветы для меня не пахнут. Но я делаю шаг вперёд, чтобы не разочаровать свою кузину, у которой такое красивое лицо. Я уже начал судить о молодых женщинах по их лицам.
Я всё ещё притворяюсь, что наслаждаюсь дафнией, но тут моя кузина достаёт из кармана крошечные ножницы и срезает с куста веточку листьев и цветов. Она продевает стебель в петлю под горлом. Затем она опускается на колени на лужайке, обнимает меня и притягивает мою голову к себе так, что мой нос почти касается розово-белого букетика дафнии на её груди.
Я не хочу говорить кузине, что не могу наслаждаться дафной, но она, кажется, догадывается об этом и без моего ведома. Одной рукой она прижимает мою голову к своей груди, а другой рукой тянет меня вперёд, за талию, так что я натыкаюсь на неё.
Мне всё ещё кажется, что моя кузина держит меня, чтобы я мог почувствовать аромат дафны. Я пытаюсь объяснить ей, что мой нос слишком далёк от цветка: что цветок раздавлен между моим лбом и её грудью. Я пытаюсь объяснить это, но молодая женщина уже так крепко держит меня, что я не могу говорить.
Мой двоюродный брат отсылает меня, и я иду к большому дому. Ранний воскресный полдень. Я прохожу по коридорам дома, а затем выхожу на лужайки и клумбы позади него. Хозяева смотрят на часы и ждут гостей, но я вспоминаю волчеягодник под горлом моей кузины и жалею, что не мог взглянуть на её лицо, пока она обнимала меня.
На лужайках за домом появились первые короткие тени послеполуденного солнца. Я стою в тени и смотрю наружу, точно так же, как сегодня стою и смотрю из тени этой библиотеки.
Я стою в тени, в тихой части многокомнатного дома. Далеко позади меня, перед домом, широкая подъездная дорожка огибает лужайку, где фонтан пенится над неглубоким прудом с рыбами. Солнце светит на лужайку, на белую воду, на зелёную воду и на людей, идущих
И ухожу. Я знаю имена и лица людей, но то, что касается их, меня не волнует. С того места, где я стою, я уже видел, что станет с солнечным светом, который делает людей такими радостными.
В то время как члены семьи моего кузена стоят на широких ступенях из белого мрамора у входа в свой дом и ждут, чтобы приветствовать мужчину, который через год женится на моей старшей кузине, я разглядываю мак.