Этот мужчина не старик, но он явно старше Анны Кристал Гуннарсен. И он влюбился в молодую женщину, которая могла бы быть моим редактором. Каждый день он приглашает Анну Кристал Гуннарсен в свои покои и показывает ей свои сокровища: тщательно охраняемые страницы.
Не знаю, что находит мой потерянный редактор в книгах этого человека, но знаю, что ни одна из страниц, которые я мог бы ей послать, не сравнится с его страницами в её глазах. Что я мог написать и отправить из Великого Алфолда, чтобы оно лежало рядом с его картами, цветными иллюстрациями и рукописными текстами? Он сидит с ней в конусе мягкого света в одной из огромных, тихих комнат своих тёмных апартаментов, в самом сердце башни из тонированного стекла на лугах Идеала. Он берёт её за руку вежливо, но твёрдо. Он нежно подводит её пальцы к центральной зоне страницы, такой же мягкой, как её собственная кожа. Он и она наклоняются вперёд, сблизив головы, и ищут точку, обозначающую город, например, Идеал. Или он проводит кончиком её пальца по тонкой, как прядь волос, линии, обозначающей ручей, текущий из озера или бредущий с севера. Или он заставляет ее наклониться слишком далеко к нему, задрать подбородок и наблюдать, как его собственные пальцы следуют по вершинам и хребтам водораздела.
В те дни, когда карты, казалось, утомляли молодую женщину, мой враг откладывает атласы куда-нибудь за пределы конуса света, а затем возвращается из темноты, держа перед собой двумя руками книгу, более объёмистую, чем любая из моей бедной, заброшенной библиотеки. Ни один мужчина, думает молодая женщина, не смог бы унести такую тяжесть, вытянув её перед собой, и всё же этот человек из своих тёмных книжных пещер, шатаясь, подошёл к ней под тяжестью своего драгоценного тома, положил его перед ней и предложил раскрыть её тайны.
Что же теперь раскрыл мой враг, что заставит молодую женщину напрочь забыть о страницах, которые я собирался ей послать? Цветные иллюстрации с птицами или растениями, возможно, или особняками и усадьбами, гораздо более роскошными, чем мои. Ржанки, перепела, дрофы и все обреченные виды птиц, которые роют гнезда в земле; арония, блошница и растения, почти все изрытые
– на всё это смотрит мой потерянный редактор. Или она смотрит на сотни окон на цветных вставках огромных домов в обширных поместьях и гадает, какой ряд окон выходит из огромной библиотеки, и даже, кажется, забывает о своей собственной прерии, мечтая о том, что может увидеть на страницах книг в этой библиотеке снов.
Теперь я вижу, что мой враг – человек из архива Института прерийных исследований. У него столько альбомов с цветными иллюстрациями, литографиями и гравюрами на дереве, которые он приглашает к себе в гости, что ни одна из них не захочет читать мою историю из Великого Алфолда.
И всё же мой враг, возможно, немного меня боится. Он остановился среди своих бесценных коллекций, чтобы вспомнить обо мне, сидящем за этим столом, среди исписанных страниц. И в оплоте Института прерийных исследований имени Кэлвина О. Дальберга он замыслил заговор против меня.
Мужчина сидит, разложив перед собой разноцветные страницы. Рядом с ним — ещё одна молодая женщина, мечтающая стать редактором журнала «Hinterland».
Единственный звук в комнате – это трение шёлка о бумагу или шёлка о шёлк, когда молодая женщина водит рукавом по странице, или раздвигает ноги, чтобы наклониться к дальнему углу карты, или изучает узоры на пёстрых перьях перепелки. Казалось бы, мужчина в полной безопасности от меня, и всё же он, возможно, немного побаивается. Возможно, он боится, как я ошибочно полагал, что боится Гуннарсен, что я что-то ему расскажу.
То, что я написал, теперь кажется лишь россыпью страниц. Я начал писать, потому что чувствовал, как на меня давит тяжесть, и потому что не мог решить, вспоминаю ли я что-то конкретное или мне это снится, или же я не вспоминаю и не сплю, а лишь вижу во сне, как делаю то или другое. Возможно, я писал ещё и потому, что Энн Кристали Гуннарсен умоляла меня прислать ей несколько страниц из «Великого Альфолда». Но вскоре я понял, что женщина, которую я называл своим редактором, могла так и не прочитать ни одной из отправленных мною страниц и вполне могла подумать, что я умер.
Я всё ещё пишу в своей библиотеке в своём поместье. Мой враг врагов в Институте Кэлвина О. Дальберга всё ещё ждёт, чтобы прочитать то, что я
написал об Анне Кристали Гуннарсен: о женщине, для которой, как я когда-то полагал, я пишу.