Мы все четверо – Его Светлость, две девочки и я – с явным интересом разглядываем книгу, которая является моей наградой. Любой, кто взглянул бы на фотографию в газете на следующее утро, а затем быстро прочитал подпись, счёл бы её совершенно ничем не примечательной. Но я смотрю на неё каждый год уже тридцать пять лет и каждый год узнаю немного больше.
Я совершенно не к месту на этой фотографии. Я гораздо меньше всех ростом, и рядом с постаревшим лицом доктора Мэнникса и хорошенькими личиками двух девушек моё собственное лицо кажется почти детским. Моя короткая стрижка обнажает мои оттопыренные уши, а мой детский лоб нелепо нахмурен от усилий выглядеть серьёзным в присутствии старших и людей постарше. Если я посмотрю на одежду этих четверых, то увижу объёмную сутану и накидку, пышную биретту с помпоном на архиепископе, элегантные униформы школьниц и…
мой собственный расстегнутый воротник и детский свитер — как будто меня только что позвали на это официальное собрание после игры в песочнице на улице.
Иногда я смотрю на книгу, которую сейчас смотрю, в руках архиепископа. Двадцать лет назад я полагал, что эту книгу написал сам. Я сам написал каждую страницу книги в укромном месте, а потом оставил её там, где она наверняка привлечёт внимание молодых женщин или девушек. Две девушки нашли книгу и заглянули в неё. Затем они принесли книгу и меня, автора книги, архиепископу округа Мельбурн. Девушки сказали архиепископу, что в книге содержится грязь. Они предпочли промолчать – только сказать, что книга полна грязи.
Двадцать лет назад я часто видел, как две девушки-женщины с суровыми лицами смотрели на книгу; архиепископ сначала держал книгу на расстоянии вытянутой руки, а затем осторожно перевернул несколько страниц; архиепископ соглашался с девушками-женщинами, что книга отвратительная; меня самого препровождали в комнату, полную оскорбленных девушек, для скорого суда и унизительного наказания.
Десять лет назад я всё ещё полагал, что эту книгу написал сам. Книга не была ни мерзкой, ни грязной, но её содержание всё равно возмутило девушек-женщин. Меня и мою книгу снова привели к архиепископу. Но почтенный человек не заинтересовался чтением о лугах и просторных домах, где молчаливые молодые женщины смотрели из окон библиотеки ближе к вечеру. Его светлость сдержал достойный зевок и вернул книгу девушкам-женщинам, сказав, что в ней нет ничего, прямо противоречащего вере или морали. Но это не успокоило девушек-женщин. Как, спрашивали они друг друга, этот так называемый вундеркинд с голыми коленями и в простой серой одежде – как этот ребёнок из глуши на севере их графства осмелился писать о стране грез таких элегантных девушек-женщин, как они сами? И тут в комнате, полной девушек, раздался пугающий звук женского хихиканья, пока я снова ждала вынесения приговора.
Иногда по ночам в этой комнате я думаю о комнатах, которые никогда не увижу в Институте прерийных исследований, и мне интересно, кто к настоящему времени достиг статуса редактора журнала Hinterland.
Раньше я боялся человека в архивах, окруженного цветными изображениями птиц и рельефными картами равнин, но сегодня я боюсь женщин, которые когда-то были отличницами учебы.
Человека с его цветными вставками и рельефными картами больше нет в самом сердце Института прерийных исследований. Сегодня в коридорах, ведущих мимо его кабинетов, не слышно шагов. Но женщины, когда-то отличницы, ходят короткими, уверенными шагами по красным и зеленым коврам между многочисленными кабинетами, на дверях которых красуются женские имена. Кожа женщин по-прежнему чиста, а глаза по-прежнему широко раскрыты. Женщины и сегодня готовы взглянуть на раскрытые страницы книги, чтобы угодить фотографу, хотя и не согласились бы стоять рядом с потрепанным незнакомцем.
Каждое утро, сидя за своими столами, женщины читают первое из последних полученных писем. Затем они готовят ответы – не пишут ручками на бумаге, а нажимают пальцами на кнопки или разговаривают со своими секретаршами в других комнатах. Они сообщают своим секретаршам, что писать в ответ на последнее из множества писем, начинающихся с объяснения того, что автор письма много лет хранил некую газетную вырезку.
Когда женщины сообщат своим секретаршам, какие слова написать в ответ всем авторам писем, начинается главная работа дня. Женщины продолжают готовить содержимое « Hinterland». Они нажимают ряды кнопок на бесшумных машинах и смотрят в запотевшие стекла.