Таковы были отношения между мной и девушкой с Бендиго-стрит в первые полгода после нашего знакомства. Я называл её своей девушкой, и она иногда говорила со мной тепло. Она была красноречива, хотя, возможно, и не так остроумна, как я. Однако я не пытался произвести на неё впечатление словами. Мне никогда не приходило в голову рассказать ей о том, как я выиграл приз за эссе за год до её появления в моём районе. Я мог думать только о том, чтобы произвести на неё впечатление каким-нибудь достижением в футболе, крикете или беге, но ни одно из этих достижений не было…
Я был умён. В те дни я не знал, что молодые люди иногда совершают подвиги со словами в надежде произвести впечатление на молодых женщин.
Так продолжалось до одного дня сильного дождя, спустя полгода после моей первой встречи с девушкой с Бендиго-стрит. Согласно газетам округа Мельбурн, этот день был одним из последних дней зимы. Согласно церковному календарю, этот день пришёлся примерно на середину зимы после Пятидесятницы.
Ближе к вечеру дождливого дня наш класс почему-то был полупустым, и учителя с нами не было. Девушка с Бендиго-стрит сидела с одной из своих подружек прямо за партой, где я сидел один. Каким-то образом мы с девушкой с Бендиго-стрит начали играть в разговоры с другой девушкой, как будто она передавала нам сообщения, и мы обе были вне пределов слышимости друг друга. Девушка с Бендиго-стрит, возможно, сказала девушке в центре, чтобы она передала мне, что ей, девушке с Бендиго-стрит, смертельно надоело, что я слоняюсь вокруг неё по школьному двору. Тогда я, возможно, сказал девушке в центре, чтобы она передала девушке с Бендиго-стрит, что мне надоели её рассказы о банде трущоб в Восточном Мельбурне.
Девочка посередине сама была новенькой в школе, но я знал её три года назад, в другой школе, в другом районе. Рядом с той школой тоже росли вязы, и когда я жил в том районе, мне не хотелось оттуда уезжать.
Я уже писал на этих страницах, что не читаю книги, стоящие на полках вокруг меня. Сейчас я их не читаю, но в молодости кое-что прочёл, и даже сегодня иногда беру в руки некоторые из них и иногда заглядываю в страницы книг, которые читал много лет назад.
Я почти всегда нахожусь в этой комнате. Я провожу здесь каждый день, пишу за этим столом, а вокруг меня — полки с книгами. Я часто смотрю на книги на полках. Иногда я разглядываю слова на корешках книг, но чаще всего обращаю внимание на цвета на корешках.
Я нахожу закономерности, когда рассматриваю корешки двух или более книг одновременно.
Каждый день я впервые замечаю узор на корешках некоторых книг.
И каждый день новый узор немного шире узоров, которые я замечал в предыдущие дни.
В прошлом году, а может быть, и в другой год, я любовался таким узором: три или четыре смежных колючки белого, красного, белого, красного или чего-то подобного.
Позже я, возможно, заметил, что похожий узор, которым я также восхищался на полке выше, можно было бы рассматривать как связанный с первым простым узором в более крупном узоре, если бы я мог распознать полдюжины колючек темно-зеленого цвета между двумя простыми гроздьями и если бы я мог распознать также темно-зеленый цвет на внешнем углу нового формирующегося узора и, возможно, еще один темно-зеленый цвет в другом углу, как все принадлежащие друг другу. Теперь, в эти дни, когда я в основном торчу в этой комнате, мой глаз научился различать узоры, простирающиеся на три или четыре полки и на ширину моих вытянутых рук, и узоры не только очевидных цветов, таких как красный, белый и зеленый, но и серого, золотого, сиреневого и коричневого. И в последнее время я включил в некоторые из более крупных узоров оттенки и варианты первых цветов, которые я заметил: красного, белого и зеленого.
Кто-то, читающий эту страницу, может ожидать, что я напишу, что, по моему мнению, каждый цвет корешка каждой полки в этой комнате является частью определённого узора, и что я надеюсь со временем распознать этот узор. Должен напомнить этому читателю, если такой читатель существует, что в этой комнате четыре стены, и на каждой стене где-то расположены полки с книгами, а это значит, что в комнате нет точки обзора, с которой я мог бы осмотреть все полки одновременно. Иногда я думал о том, чтобы выучить наизусть цвет каждого корешка каждой книги в этой комнате и сидеть здесь с закрытыми глазами, мечтая о том, чтобы видеть все четыре стены как одну большую стену перед собой. Я думаю, что мог бы запомнить цвета и точное расположение даже большего количества книг, чем я вижу здесь, в этой комнате; но не могу поверить, что могу мечтать увидеть все эти книги сразу и в едином узоре. Столкнувшись с таким количеством цветов, мне понадобилось бы несколько таких страниц передо мной, ручка в руке и открытые глаза, чтобы написать несколько слов, необходимых для того, чтобы удержать перед глазами единую стену и единый узор. И если мне нужны страницы и ручка, то мне нужен стол, на который их можно положить. Но стол и стул, чтобы сидеть за столом, должны быть окружены комнатой, а у комнаты должны быть стены, и я не могу представить себе стены вокруг меня, если на этих стенах где-то не лежат книги. Таким образом, чтобы понять узор в этой комнате, мне нужно сесть в другой комнате, где на стенах вокруг меня тоже висят книги. И в той другой комнате я не мог удержаться от попыток разглядеть узоры, а затем и более крупные узоры, и затем захотел увидеть…