Но эти страницы спокойно лежат у меня на столе. Это не дрейфующие страницы книг. Мои страницы никогда не будут парить в небесах библиотек этой страны или любой другой страны. Я не пишу на облаках. Я не пишу на страницах книг. Я пишу своему редактору. Я пишу живой женщине.
Я искала среди страниц на этом столе письма от Анны Кристалы Гуннарсен ко мне. Сегодня я хотела бы ещё раз перечитать письмо от моего редактора, которая умоляет меня отправить ей несколько этих страниц.
Напишите мне, мой редактор написал мне. Присылайте мне ваши абзацы, ваши На страницах, ваши истории о Великом Алфолде. Напишите то, что может решить мою судьбу. будущее в Институте Кэлвина О. Дальберга.
Много дней, прежде чем я начала писать эти строки, я проводила в библиотеке, наблюдая за проплывающими облаками и вспоминая последнее письмо моего редактора. Мне хотелось продлить радость от того, что молодая женщина в Америке так жаждет читать мои страницы.
Я полагал, что борьба за место редактора журнала «Hinterland» обострилась. Какой-то влиятельный человек из Института прерийных исследований подошёл к столу Анны Кристали Гуннарсен и встал между моим редактором и окном. Этот человек предупредил Анну Кристали Гуннарсен, что люди, изучающие « Hinterland» , будут искать страницы, которые мужчины из прерий и равнин присылали молодым женщинам, работавшим редакторами и переводчиками.
Затем, как я и предполагал, влиятельный человек из Института прерийных исследований подошёл к окну и посмотрел на пологие долины, где растут посконник и хризантема. Если бы кто-то в Институте прерийных исследований мог мечтать о таком человеке, как…
Я здесь, в медье Сольнок, на Большом Алфолде, и тогда человек, смотрящий в окна, в которые так часто смотрела Энн Кристали Гуннарсен, наверняка видел меня во сне в тот момент.
Но я могу лишь предположить, что человек у окна сказал бы Анне Кристали Гуннарсен, что он как раз сейчас думает о страницах «Хинтерленда» . Он представлял себя, разглядывающего страницы «Хинтерленда» и думающего о лугах вдали от Америки, о поместьях на этих лугах, и в каждом из этих поместий – о человеке, сидящем в одиночестве за столом в библиотеке, где оконная рама иногда слабо колышется на ветру.
После этого человек, предупредивший Анну Кристали Гуннарсен, один за другим заходил в комнаты её соперниц и предупреждал их тем же способом. Затем человек, о котором я только мечтал, вернулся в свою комнату на верхнем этаже Института прерий, подошёл к окну и уставился на те же прерии, на которые так часто смотрела Анна Кристали Гуннарсен, только из своего высокого окна он видел чуть больше лугов, чем она, и, возможно, ряд деревьев вдали.
Теперь мы все трое остаёмся в своих комнатах. Мужчина в «Кэлвине О.»
Институт Дальберга смотрит в окно и ждёт, когда к нему подойдёт Анна Кристали Гуннарсен со стопкой страниц в руках. Сама Анна Кристали Гуннарсен смотрит на место, которое она называет своей прерией мечты.
Она думает о красной крыше среди зелёных верхушек деревьев; о белом отблеске солнечного света на озере; о тропинках, вьющихся под арками из роз и мимо клумб с каннами и агапантусами. И ждёт, когда же страницы моих книг дойдут до неё.
Я сам делаю то же, что и написал. Сижу за этим столом и иногда немного пишу, или мечтаю о том, как пишу.
Я писала о том, как мечтала об Институте прерийных исследований имени Кэлвина О. Дальберга, в то время как мне следовало бы написать о том, как мой редактор умоляет меня написать ей.
За много дней до того, как я начала писать эти страницы, я думала, что заставлю своего редактора заплатить за мои страницы. Я заставлю её ответить на вопросы, которые я хотела задать много лет. Я спросила бы её о том годе, когда она превратилась из ребёнка в молодую женщину. Я спросила бы её о молодом человеке, который первым расстегнул её одежду в районе, где реки Сио и Сарвиз протекают рядом. Я спросила бы её, что она…
вспоминала об этом молодом человеке, когда ночной ветерок прилетал из ее сновидческой прерии.
Когда Энн Кристал Гуннарсен подписывает письмо, её имя простирается далеко к центру страницы. Если я долго смотрю на её имя, все её «энс» и «эсс» превращаются в стебли травы, а все стебли склоняются, словно над ними дует ветер. Если я смотрю на страницу Энн Кристал Гуннарсен, я вижу, как слова превращаются в траву – длинную, шелковистую мадьярскую траву, которая коснулась бы моих бёдер, если бы я по ней шла; короткую и ломкую американскую траву, которую я могла бы топтать; а ниже – переплетение стеблей – костянка, арония или крошечные красные и синие цветы, не имеющие названий ни на её языке, ни на моём.