Когда зимой 1951 года наш учитель сообщил нам, что в наш район прибыло несколько сотен прибалтов и что некоторые из их детей будут учиться в нашей школе, я был единственным мальчиком и девочкой, кто знал, где находится Балтийское море и как называются три прибалтийские страны.
В атласе среди моих школьных учебников Ирландия всё ещё была Ирландским Свободным государством, Данциг всё ещё был Вольным городом, а три отдельные страны, аккуратно очерченные и ярко окрашенные, располагались друг над другом у бледно-голубого Балтийского моря. Иногда мне казалось, что я мог бы отказаться от своих амбиций стать тренером или заводчиком скаковых лошадей в особняке, окружённом лугами, если бы стал профессором географии в университете. Я представлял себе университет как светский монастырь, окружённый высокими кирпичными стенами и железными шипами. Далеко-далеко, за стенами и шипами, в самом сердце лабиринта
Среди газонов, папоротников, клумб и декоративных озёр профессора и их студенты сидели в комнатах, заставленных книгами. К концу курса от студента-географа требовалось запомнить мир в мельчайших подробностях. На выпускном экзамене студенту выдали чистый лист бумаги и цветные карандаши, чтобы он мог изобразить отдалённые острова и страны, не имеющие выхода к морю.
В начальной школе я ни разу не получал плохих оценок по географии, которую мои учителя называли «отлично». Каждую неделю в период свободного чтения я читал свой атлас. Я так легко запоминал прочитанное, и в то же время видел тысячи предметов, ожидающих своего изучения, что решил, что мог бы посвятить всю свою жизнь изучению этого обширного массива знаний. Моя учёба со временем сделает меня человеком, которым будут восхищаться ученики и коллеги: человеком, который мог часами говорить на языке атласа, пока воздух вокруг меня не наполнится невидимыми слоями карт.
Каждый день в моей университетской комнате, заставленной книгами, студенты засыпают меня вопросами. Сегодня они спрашивают меня об Айдахо. Я откидываюсь на спинку стула и морщу лоб. Сердца юных студенток особенно сочувствуют мне, когда я, опустив веки, произношу наизусть, словно читаю по фолианту, названия бесчисленных рек и целую мозаику районов хребта Биттеррут.
Когда у меня не было карты перед глазами, страны Балтии представлялись мне серыми — серыми от дыма, плывущего над всеми разбомбленными городами Европы, или от крыс, которых европейцам приходилось есть во время войны.
В мою школу пришли трое балтийских детей: две девочки и мальчик. Девочек определили в мой класс, хотя они казались старше меня и моих одноклассниц. У обеих была округлая грудь. Балтийки были не единственными девочками в моей школе с грудью, но эти две девочки казались более изящными и женственными, чем все мои знакомые школьницы.
Мальчики и девочки моей школы сторонились детей из Прибалтики, но я подошёл к девочкам, чтобы поговорить с ними. Их лица меня заинтересовали. Я не ожидал такой чистой кожи и таких безмятежных улыбок у девочек из серых, разрушенных городов Европы и никогда не мог поверить, что эти две девочки ели крыс.
Я показал девочкам страницу атласа. Затем я отвернулся и, не глядя на страницу, продекламировал названия трёх стран Балтии и их столиц. Каждая девочка сложила руки перед грудью.
и улыбнулись, и поблагодарили меня. Когда я увидел, что прикоснулся к ним, мне захотелось их защитить – я, двенадцатилетний мальчик в коротких штанишках, и они, две пышногрудые тринадцати-четырнадцатилетние девушки с мудрой грустью за улыбками. Я хотел предупредить балтийских девочек, чтобы они не надеялись найти в школе кого-то ещё, кто интересуется Европой. Я хотел уберечь балтийцев от того, чтобы они слышали сквернословие от старших мальчиков, как они иногда делали. Я хотел, чтобы балтийцы не видели на некоторых улицах моего района несколько обшарпанных домов, которые я называл трущобами. Я хотел научить балтийцев своему родному языку, чтобы никто не смеялся над их странной речью. Я хотел поговорить с ними обо всём, что они видели во время войны, – не для того, чтобы огорчить их, а чтобы напомнить, что теперь они в безопасности между прудами Муни и Мерри, и только серые облака иногда проплывают над ними.