Как и большинство людей, я могу только догадываться, сколько еще проживет мое тело.
Но независимо от того, продлится ли это еще тридцать лет или всего лишь несколько дней, которые мне понадобятся, чтобы написать эти страницы, меня успокаивает осознание того, что конец моего тела будет одинаковым в любом случае.
Как и большинство людей, я иногда задумываюсь о других местах, где я мог бы жить или продолжать жить, если бы всё сложилось иначе. Иногда я задумываюсь о других воспоминаниях о местах и людях, которых другой человек, носящий моё имя, мог бы назвать своей жизнью. И всякий раз, когда я предполагаю, что моё тело проживёт ещё много лет, я задумываюсь о различных собраниях предметов, которые могут составить то, что я назову своей жизнью через много лет. И в течение каждого из этих многих лет я вполне могу размышлять о других воспоминаниях о местах и людях, которых тот или иной человек, носящий моё имя, мог бы назвать своей жизнью.
Каждый год, когда я оглядываю кладбище в Фокнере, я знаю, что смотрю на место, где закончится вся моя жизнь, реальная или предполагаемая.
Кем бы я ни был, кем бы я ни был, кем бы я ни мог стать — жизни всех этих людей закончатся на одном лугу, всего в четырех километрах от улицы, где я родился.
На кладбище в Фокнере каждый год я чаще смотрю на траву, деревья и птиц, чем на могилы. Глядя на могилу, я вряд ли ожидаю узнать имя на ней. Я знаю по имени только одного человека, чья могила находится где-то на полутора квадратных километрах Мемориального парка. Я никогда не видел могилы этого человека, а если и увижу её, то только случайно.
Человек, о котором я думаю, умер где-то сорок-пятьдесят лет назад. Я знаю только его фамилию и то, что он был ещё совсем ребёнком, когда умер. Я почти не помню,
Я никогда не думаю о мальчике, но каждый год, когда я иду на кладбище, я вспоминаю, что могила мальчика находится где-то среди травы.
О мальчике я знаю только то, что он прожил несколько лет, а затем умер, и знаю это только потому, что сестра мальчика однажды упомянула его мне, когда нам было по двенадцать лет. Я заметил, что у девочки, похоже, не было ни сестёр, ни братьев, и спросил её, была ли она единственным ребёнком в семье. Тогда она рассказала мне, что у неё когда-то был младший брат, который умер, когда она сама была ещё совсем маленькой, и что могила мальчика находится на кладбище Фокнер.
Я часто думаю о сестре погибшего мальчика. Я всегда представляю её девочкой лет двенадцати или на год-два старше, хотя, конечно, та девушка, которую я знала в 1951 году, сейчас была бы уже моей ровесницей. Я почти никогда не думаю о погибшем мальчике, разве что несколько минут каждый год, когда гуляю по кладбищу в Фокнере. Тогда я думаю, что смерть мальчика и его похороны в Фокнере, возможно, стали главной причиной того, что его родители в 1950 году, живя в арендованном коттедже в трущобах Восточного Мельбурна, решили из всех пригородов Мельбурна, где строились и продавались дома из кирпичной кладки, купить именно первый дом, купленный ими в Паско-Вейл, где некоторые улицы выходили на пастбища с видом на далёкие деревья кладбища в Фокнере.
Или я думаю, что если бы мальчик не умер, то у девочки, которую я знала в 1951 году, был бы младший брат. Возможно, она не была бы той несколько одинокой девочкой, которая не возражала против того, чтобы я иногда с ней разговаривала, хотя и рисковала потом подвергнуться насмешкам со стороны некоторых одноклассников.
Если бы мальчик не умер, его сестра, возможно, никогда бы не сказала мне, как она сказала мне однажды в 1951 году, что её единственным другом была маленькая собачка, которую она спешила домой покормить и выгулять каждый день. Если бы мальчик не умер, у девочки, возможно, никогда бы не появилась собака, которая лаяла в несколько погожих воскресных дней поздней зимой и ранней весной того года, заставляя её смотреть сквозь занавески на окно и видеть меня, слоняющегося по улице со своей собакой, только что вернувшегося с Симс-стрит, где я отпустил собаку побегать, а сам смотрел на север от себя на загоны, которые я называл своими лугами, и на ряд деревьев, которые я тогда не знал, что это были деревья Фокнерского кладбища.
Я часто думаю о девушке, брат которой умер в детстве, но я с трудом могу предположить, что женщина, которая когда-то была этой девушкой, сейчас будет думать обо мне.