Город Квинтора не был известен ничем. Крошечный клон таких же безликих, неотличимых друг от друга городков, нанизанных на шнурки дорог. Шнурки и ниточки сплетались в канаты, канаты образовывали сеть. По одной из таких дорог, эволюционировавших из древних торговых путей, Квинтор и прибыл в столицу, чтобы остаться в ней навсегда. Как и Альнери, он не собирался прозябать в безвестности.
Просидев с Квинтором до заката в пессимистичных разговорах, Альнери вышла из ангара. Ночь в этих широтах наступала очень быстро, без плавного сумеречного перехода. Альнери хотелось побродить вокруг лагеря, перебирая мысли и впечатления дня.
Она успела сделать лишь несколько шагов, когда послышался нарастающий гул. Альнери обернулась на звук, и у нее перехватило дыхание. Небо заполнялось бомбардировщиками, летящими к границе.
Несколько минут они прибывали и прибывали, не заканчиваясь, стремительные, неотвратимые, черные на фоне звезд. Альнери почувствовала себя и свои новообретенные беды очень маленькими и незначительными. Какая разница, кто выполнил то или иное задание? И не все ли равно, сколько и чего им удастся подгрызть в тылу противника? Какой будет выхлоп от их возни?
Вот она, решающая сила — авиация.
На нестихающий звук вышел и Квинтор. Встретившись с ним взглядом, Альнери прочла в его глазах те же мысли.
Это был «предупреждающий налет», как его назвали в правительстве. Конечно, любая другая страна за малейший чих в мирное время получила бы вой до небес от мирового сообщества. Но инициатором был Лавран, и те же самые люди реагировали иначе. Какая, говорили они, мудрая и гуманная идея — наглядно показать, что все это не шутки и не пустые угрозы. Это поможет спасти миллионы жизней, ведь риоты испугаются и выведут войска.
Но шах не стал ничего выводить. Вместо этого он приказал взрывать топливные скважины. Они поджигались дестяками, горели факелами, выбрасывая клубы дыма. Ничего сложного — топливо здесь располагалось близко к поверхности и находилось под большим давлением. «Наши предки из подземного мира посылают нам свою черную кровь, чтобы дать потомкам деньги и жизнь» — так говорили об этом местные.
Теперь треть страны была охвачена пожарами, и дни стали так же темны, как ночи.
***
О пожарах Альнери старалась не задумываться, но впечатление от новостей было трудно перебить чем-то иным. Какие-то они дикие, эти риоты. То химическая война, то поджог скважин, то храмы уничтожают... Воевать все-таки надо по правилам, насколько это возможно.
Представляя, чем теперь приходится дышать людям из северной части Ахары, она с наслаждением вдыхала раскаленный воздух пустыни. Он обжигал ноздри изнутри, но это не было дискомфортно. Ночь с ее холодом тоже никого не смущала. Хорошо быть генмодом.
Нетерпение нарастало. Хотелось скорее заброситься в тыл, а там перегрызть это оптоволокно хоть зубами, если надо — лишь бы ракеты шаха не долетели до мирных жителей, своих ли, чужих, без разницы.
Ей было жаль Ахару. Она всегда казалась ей далекой, сказочной страной, щекочущей любпытство своей экзотичностью. Как-то раз Альнери побывала на виртуальной экскурсии по ахарской столице. Море небоскребов, огней, хайвеев. Фонтаны с замысловатой подсветкой — символ роскоши в этом регионе, где пресная вода дороже топлива. Она тогда выбрала ночной режим, и удивилась многолюдности: из-за невыносимой дневной жары все праздники, свадьбы и значимые события отмечались ночью. Из-за той же жары любой вход оснащался холодной воздушной завесой, каждое помещение — кондиционером. Все это было так странно и забавно для Альнери, выросшей в краю вечной зимы.
Так и осталась в ее воспоминаниях картинка вечного праздника, радостной устремленности в будущее. А сейчас по этому городу, по раскаленным шоссе, под шелест пальм и плеск фонтанов победоносно прошла танковая коллона риотов.
И реки черной подземной крови, столько лет питавшие людей, закрыли собой небо, возвестив беспросветную душную ночь.
***
Несмотря на долгий срок, данный шаху для вывода войск, в воздухе витало напряженное ожидание внезапной развязки. Война могла начаться завтра, а могла и через полгода — все зависело от действий шаха и союзников. Поэтому на всякий случай генмоды тренировались как одержимые.