Каждый ощущал что-то похожее.
Перед глазами стояла красноватая дымка. Позже этот момент стерся из ее памяти, но тогда он длился бесконечно. Пальцы Альнери медленно скользнули к лямкам рюкзака. Сбросить его, и все закончится. Ах, как ей этого хотелось! Даже больше, чем жить. И все же она медлила.
Один за другим, выплевывая короткие злые слова, они сбрасывали рюкзаки. Дальше они не пойдут. Это было похоже на стремительную волну, увлекающую за собой: освобождение других было заразно. Сложно падать первым, но упасть в унисон с другими очень соблазнительно.
Альнери ощутила себя словно внутри недоброго холодного ветра, необоримой и неистовой стихии.
Все равно невозможно пройти за указанное время — шепнул ей ветер. Только не в таком состоянии. Лишь зря измучаешь себя. Ветер может стать другим — ласковым, прохладным, он принесет горячую еду и отдых. Какая разница? Она уже попыталась, прошла несколько этапов — это очень круто. Зачем продлевать страдания еще на какое-то время, если все равно свалишься за следующим же поворотом?
Винтовка соскользнула с ее плеча, и Альнери инстинктивно подхватила ее. Так и держа ее в руках, она не спеша пошла дальше по дороге, пытаясь поймать ритм, в котором будет легче. За ней двинулись остальные. Оставшиеся смотрели себе под ноги.
Альнери обещала себе за вторым поворотом дороги перейти на бег. Но за вторым поворотом их ждал грузовой самолет. Последнего этапа пути не было — был лишь трюк для отбора самых упорных.
Никогда еще Альнери не чувствовала свое тело настолько легким, как в тот момент, когда рюкзак был сброшен. Никогда в жизни она не ела ничего более вкусного, чем полузасохший бутерброд из недр рюкзака, хранимый на самый крайний случай.
В самолете она сидела напротив Квинтора. Поймав его взгляд, улыбнулась глазами. На настоящую улыбку сил не оставалось.
Из ста двадцати в самом начале к сегодняшнему дню их осталось восемь.
***
— Да, это жестокий прием, но он необходим, чтобы оставить тех, кто готов совершить невозможное. Или хотя бы попытаться.
— А ты или твои братья? Вы ведь тоже проходили отбор?
— Брятья? Проходили, конечно.
— А почему все именно сюда? Ведь родственникам правителя не обязательно служить именно в спецподразделениях. Достаточно числиться в вооруженных силах вообще.
— Ну а почему нет? Престиж и все такое.
Альнери попыталась представить себе инструктора, орущего на членов королевской семьи. Получалось причудливая картина.
— Чего такое сложное лицо?
— Подумалось — как это было для них...
— Думаю, непросто. Они ведь должны быть примером. Другие могут бросить на любом этапе, и это не будет порицаемо. Даже наоборот — уважают всех, кто хотя бы пытался. Но они должны вести за собой. Пожалуй, для них извинением могла быть только травма. Это нелегко, такая ответственность. И отсутствие запасного выхода.
Чисто статистически, подумалось Альнери, несколько странно, что никто из них не выбыл. До того, как она испытала отбор сама, это казалось естественным. Теперь же крамольные мысли все чаще возвращались к ней: а было ли это такой уж счастливой случайностью?
Может, у них были поблажки.
Возможно, они выбросили часть камней из рюкзаков, а инструкторы, взвешивая, «не заметили» этого. Или те сутки, когда нужно было прятаться в лесу так, чтобы тебя не обнаружили. Можно и не найти человека, если он из королевской семьи. Возможно, что даже и без всяких указаний сверху.
Альнери отогнала от себя эти сомнения. В конце концов, скажем, Волх, младший из братьев, владеет магией и умеет договариваться с духами. А это, безусловно, облегчает выполнение заданий.
— А ты? — тихо спросила она. — Тебе тоже нелегко?
— Нет, мне как раз нормально. Мне повезло, я люблю это все. Хотя уже нет такого восторга, как у вас, новичков. Это только в начале бывает, так что наслаждайся.
— Тебе никогда не хотелось изучать магию, как Волх?
— Нет, — равнодушно ответил он. — Это не мое. А тебе?
— Пожалуй, тоже нет, — подумав, ответила Альнери. — Просто это круто, и мало кто этим занимается... Да и может пригодиться в жизни. Но нужна какая-то тяга, что ли, живой интерес, а у меня его нет.
— Аналогично, — усмехнулся Кводон. — Это такое же искусство, как всякое другое. Нужно увлекаться им, посвятить себя этому. Волх это умеет. Уже в детстве бегал с деревьями разговаривать, когда думал, что никто его не видит.