— Спасибо, — улыбнулась она.
— За то?
— Да за все. Просто прикольно, что ты есть. У тебя как будто в запасе ответы на все вопросы. Это обнадеживает.
— Обращайся. И не переживай особо. В современном мире везде так, в каждой стране. Кто-то должен ковыряться в этом говне, чтобы остальные могли спать спокойно.
«Странно. Вот он подтвердил этот неприглядный факт — что он обманывал людей. Но так это обосновал, что теперь мне именно этого хочется — быть стражем между гражданскими и хаосом, бедами, ночью с ее тревогами. Даже если это включает в себя неизбежную грязь. Как бы мне хотелось видеть и знать все, что он видел и испытал...»
— Да, в древности вождям было проще, — повторил он свою мысль. — Всем было очевидно, зачем идти воевать. Надо — значит надо. А тут еще попробуй убеди, что это для их же блага.
— В древности тебе тоже пришлось бы убеждать... Ну вот хотя бы меня. Сижу я, никого не трогаю, ловлю рыбу в заливе — зачем мне куда-то тащиться?
Он улыбнулся, и ответил, подделываясь под ее шутливый тон:
— Тебя? Ну, это легко. Я бы просто сказал — идем со мной, прекрасная дева, идем в чужие края. Оставь своего мужа и свой род, и я покажу тебе далекие страны, где другие звезды, где люди молятся огню и по шесть раз в год снимают урожай. Ты узнаешь вкус крови побежденного тобой, и он будет слаще вина. Я брошу к твоим ногам меха иноземных тварей, головы драконов и короны плененных царей. Ни один день не будет похож на другой. Ты увидишь, где встают из моря солнца, где заканчивается земля людей и начинаются владения великанов с песьими головами.
Фантазия Альнери, убаюканная его голосом, полным зова и обещания, споткнулась на песьих головах. От неожиданности она рассмеялась.
— Великанов-псоглавцев?
— Конечно. Без них несолидно, если мы говорим о древности. Если ты куда-то ездил, но великанов не видел, то о чем с тобой вообще говорить.
— Ну ладно. Продолжай.
— А что, этого недостаточно? Ты такая бедная, что ловишь рыбу в заливе, с которого тебя затопит первый же шторм. Я тебя уверяю, ты бы побежала, не дослушав.
— Ну, в целом, почему бы нет. В каком-то смысле это и есть история моей жизни. Только без псоглавцев.
Альнери лежала на спине, подложив руку под голову. Волосы ее рассыпались полукругом около плеч. Она смотрела на звезды мечтательным, полным ожидания взглядом. Словно туристка, подумалось ему, какая-нибудь искательница новых впечатлений. Глядя на нее сейчас, сложно поверить, что это она на отборе упорно шла километр за километром в полной выкладке, не обращая внимания на боль от ран, обезвоженность и усталость. И продолжала идти, даже когда отвалились, не выдержав, морпехи и парни из парашютного полка.
Никогда не знаешь, что таится внутри человека, на что он способен. В такие моменты решают уже не мышцы, не выносливость, а воля и упорство.
Вообще молодняк в этом году интересный. Любопытные такие, нетерпеливые. Недавно он наблюдал, как Лесник высказался в том смысле, что им невероятно повезло: только их зачислили, и сразу такая масштабная операция. Эти вежливо так покивали, но было понятно, что они не особо поняли. В силу возраста им кажется, что иначе и быть не могло, что все это случилось лично для них.
В остальное время глаза у них такие, будто они ждут от жизни чего-то хорошего.«Мы же такие клевые! Где наши подарки?» И еще: «А что там дальше будет интересного?»
В глубине души он никогда по-настоящему не понимал, зачем им это все. Он-то обязан, его никто не спрашивал. А главное — ему это интересно и по силам, так что, в общем-то, жаловаться не на что. Но если бы выбор был... На их месте он остался бы равнодушен к пламенным призывам. Пожал бы плечами и пошел по своим делам.
Несведущие люди говорят: чтобы быть убедительным, нужно верить в свои слова. Увлеченность заразительна. Да, на каком-то уровне, на непродолжительное время — это может сработать. Но чем больше масштаб, чем запутаннее сети, которыми оплетаешь людские души, тем больше нужно отстраненности. Именно так, отстраненно, не слишком сам веря своим заявлениям, я и заманил ее сюда.
Если бы не было меня, если бы не звучала пропаганда из каждого утюга, кем бы она была? Играла бы в театре с ее выразительным лицом? Или вообще не стала бы завоевывать столицу, осталась бы в своем городе в каком-нибудь мелком бизнесе, или в институте сверхнизких температур?
Все это слишком спокойно и обыденно. Что-то в ее глазах есть такое... Притяжение к опасности. Любовь к контролируемому риску.
Совсем рядом с ними пробежал, подпрыгивая, ночной пустынный зверек. Они переглянулись, и он увидел в полутьме ее улыбку — озорную и нежную одновременно.